Отзвуки ярости
Шрифт:
Труба и саксофон, может, и больше губной гармоники, но меньше пианино. Мы могли носить их с собой, а не искать, где оставить после концерта.
В баре стоял гул голосов, перекрывающий лёгкую музыку. Нина, с бордовыми губами и пышной рыжей химией, была яркой даже в мрачной одежде. Она закатала рукава мужской чёрной рубашки и изучала список коктейлей.
Мне чёрный дресскод не очень шёл. Русые волосы, бледные губы и глаза - я казалась совсем невзрачной. Приходилось краситься, рисовать стрелки и завивать волосы.
Я как раз думала,
– А что соседи?
– Какие соседи?
– её привычка начинать разговор из ниоткуда сбивала с толку.
– Ну твои новые соседи. Ты же у нас теперь самостоятельная девочка.
Я засмеялась. Звук утонул в множестве других.
– Да, сильная, независимая и с крокодилом. А соседей я не видела ещё.
Это было не совсем правдой. Я встречала в лифте мужчину в строгом костюме, с усами и острой бородкой - как у Мефистофеля. Здоровалась с бабушками на лавочке у подъезда. Временами слушала удары в стену, примешивающиеся к моей музыке. Но я решила не углубляться в детали.
Нина протянула мне меню.
– Ты осторожнее, - она кивнула на футляр, стоящий в углу у столика.
– Будешь много шуметь, ещё полицию вызовут.
– Не буду, - ответила я.
– Лучше скажи, где помаду купила.
Домой я вернулась под полночь. Лампочка на лестничной площадке не горела, и ключами в замок я попала раза с пятого. Уже на пороге обернулась. Странное ощущение. Интуиция.
За спиной никого не было. Только обитая дерматином дверь соседей с блестящим в полутьме глазком.
Глазок мне и не понравился. Странное ощущение стало определённым - мне казалось, что на меня смотрят. Прислушавшись, я могла заметить чьё-то приглушённое дыхание. Да, дыхание. Ночью. Через дверь.
Наверное, я переборщила с коктейлями.
Пожав плечами, я закрыла за собой створку. Крок ждал меня на подоконнике, но этой ночью я решила взять его с собой, в кровать. В маленькой квартирке было слишком тихо. Игрушка меня успокаивала.
Впервые за несколько лет я засыпала, обнимая Крока.
Утром у меня было настроение играть.
Включив запись, я встала у окна. Небо затянуло тучами. Дождь ещё не пошёл, но уже совсем скоро. Я могла бы сыграть это, да, могла бы. Ощущение надвигающейся прохлады, наступающие на город тучи, Солнце, скрывающееся за ними. Выразить всё это звуками, ярко и правдиво.
Мне не нужно было думать. Оно получалось само.
Я импровизировала, пока не почувствовала себя пустой. Пока не заныли пальцы. Пока с неба не хлынул дождь, смешиваясь с моей музыкой. На меня полетели капли, заблестели на металле инструмента, но я всё играла и играла, чувствуя, как лёгкие становятся бесконечными и как внутри поднимается волна энергии. Она чуть не выплеснулась - я вовремя сделала маленькую паузу - и обрушилась кульминацией.
Я опустила саксофон. Пальцы ныли. Руки покрылись
Через шум дождя раздался звук хлопков.
Мама запрещала мне так делать, но я не смогла удержаться. Отложив саксофон, я забралась на подоконник и высунулась наружу.
Сосед сверху - тот самый, похожий на Мефистофеля - всё ещё аплодировал мне, сжимая в зубах сигарету.
– У вас хорошо получается, - сказал он.
– Я даже не буду стучать по батарее.
– Спасибо!
– было неловко смотреть на него снизу вверх, перекрикивая ветер и дождь.
– Это труба?
– Саксофон.
Как можно не отличить трубу от саксофона?
Он сделал ещё одну затяжку.
– Очень мужской инструмент.
– Но я же не половыми органами играю, - выдала я заученный ответ.
Фразу "саксофон не для девушек" в разных вариациях я слышала в своей жизни уже сотни раз. У меня была на неё аллергия.
Сосед издал неопределённый смешок и скрылся в окне. Окурок полетел вниз. Я проводила его взглядом и закрыла створку.
Шпингалеты с трудом встали на место.
Крока пришлось пересадить с подушки на подоконник. На кровати устроилась я с нотами. На шесть назначили репетицию, а через три дня - следующий концерт в местной филармонии.
Нужно было немного поработать.
Тем вечером с репетиции я вернулась необычно рано. Солнце ещё не село, и бабушки, щебечущие на лавочке у подъезда, не разошлись по квартирам. Я вежливо поздоровалась, проходя мимо.
Одна из них всё же решила вернуться домой - мы столкнулись у лифта. Она звенела ключами у почтовых ящиков, когда я нажала на кнопку вызова.
Старый лифт с шумом и скрипом начал опускаться к нам. Я стояла к бабушке спиной и дёргала себя за лямку футляра. Мне не нравилось... Мне что-то не нравилось. Я не знала что, никак не могла понять.
Хлопнула дверца ящика и бабушка встала рядом со мной у дверей лифта. Она смотрела на меня поверх очков. И чего я боялась? Обычная бабушка: перекрашенные волосы, халат в мелкий цветочек, морщины, что тут странного. Я ещё раз осмотрела её, с носков тапочек до фиолетово-синих волос, стянутых в пучок. Руки. Вот, что мне не понравилось. Слишком большие ладони и длинные пальцы. Она могла бы отлично играть на пианино, если бы не ногти... Почти когти, длинные, с потемневшими кончиками. Она сжимала ими газету так, будто собиралась порвать.
Обычная бабушка, но эти руки.
Пока она не заметила, что я пялюсь, я отвернулась к лифту. Я надеялась, что удобное молчание не закончится, но она продолжала пытливо смотреть на меня.
– Это ты моя новая соседка? Из сто первой квартиры?
– у неё был ещё сильный, тяжёлый голос. Совсем не старческий.
Я кивнула.
– Родители сняли?
– Нет, сама, - я невольно улыбнулась. Квартира, пусть и съемная, и работа. Чем не самостоятельная жизнь?
Соседка моей радости не разделяла