ОУН и УПА: исследования о создании "исторических " мифов. Сборник статей
Шрифт:
Здесь не хватает места, чтобы изложить историю таких организаций, как ОУН (Организация украинских националистов) и УПА (Украинская повстанческая армия) или для анализа вопросов, связанных с сотрудничеством нацистов с украинскими националистами, польско-украинским конфликтом, этническими чистками поляков УПА, а также важностью фашизма [355] и антисемитизма в ОУН, но эти вопросы были широко изучены такими учеными, как Фрэнком Голжевски (Frank Golczewski) [356] , Дитером Полем (Dieter Pohl) [357] , Гжегожем Мотыкой (Grzegorz Motyka) [358] , Франциском Брудером (Franziska Bruder) [359] , Карелом Беркхофом (Karel Berkhoff) [360] , Джеффри Бурдсом (Jeffrey Burds) [361] , и Тимоти Шнайдером (Timothy Snyder) [362] .
355
For the problem of fascism in the OUN, cf. Golczewski, Frank: Deutsche und Ukrainer 1914–1939. Pader-born: Schцningh 2010, pp. 571–591; Rossoli'nski-Liebe 2011.
356
Golczewski 2010; Golczewski, Frank: Die Kollaboration in der Ukraine. In: Dieckmann, Christoph (Ed.): Kooperation und Verbrechen. Formen der» Kollaboration «im цstlichen Euro-pa. Gцttingen: Wallstein 2003, pp. 151–182.
357
Pohl, Dieter: Nationalsozialistische Judenverfolgung in Ostgalizien 1941–1944: Organisation und Durchfehrung eines staatlichen Massenverbrechen. Мunchen: Oldenburg 1997.
358
Motyka, Grzegorz: Ukrai'nska par-tyzantka 1942–1960: dzialalno's'c Organizacji Ukrai'nskich Nacjonalistуw i Ukrai'nskiej Powsta'nczej Armii [The Ukrainian Guerilla 1942–1960: The Activity of the OUN and the UPA] Warszawa: Inst. Studiуw Historycz-nych PAN 2006.
359
Bruder, Franziska:»Den Ukraini-schen Staat erkmmpfen oder sterben!«Die Organisation Ukrainischer Nati-onalisten (OUN) 1929–1948. Berlin: Metropol 2007.
360
Berkhoff, Karel C.: Harvest of Despair. Life and Death in Ukraine under the Nazi Rule. Cambridge: Belknap 2004.
361
Burds, Jeffrey: AGENTURA: Soviet Informants' Networks & theUkrainian Underground in Galicia, 1944-48. In: East European Politicsand Societies 11/1 (1997), pp. 89-130.
362
Snyder, Timothy: The Reconstruction of Nations: Poland, Ukraine, Lithuania, Belarus, 1569–1999. New Haven: Yale UP 2003; Snyder, Timothy: To Resolve the Ukranian Question Once and for All: The Ethnic Cleansing of Ukrainians in Poland, 1947. In: Journal of Cold War Studies, 1/2 (Spring 1999), pp. 86-120. However, cf. also Jeffrey Burds' review of Snyder's article on http:// www.fas.harvard.edu/~hpcws/com-ment13.htm (accessed: 14.12.2010).
Личность
В этой статье нет определения мифа как оппозиции истины или реальности, как историки и другие ученые иногда утверждают для того, чтобы подчеркнуть свою правоту. Я определяю, как миф как «историю», которая мобилизует эмоции и парализует разум. Политический миф является более современной версией мифа, который имеет отношение к политике или идеологии. В этой статье я следую культурному, не оценочному понятию (концепту) идеологии, которое было разработано Клиффордом Гирцем (Clifford Geertz) в его эссе «Идеология как культурная система». Для Гирца это является потерей ориентации, которая самым непосредственным образом даёт рост идеологической деятельности, невозможностью, из-за отсутствия полезной модели, понять всеобъемлемость гражданских прав и обязанностей, с участием каждого. [363] Эта потеря ориентация, конечно, произошла в Западной Украине после Первой мировой войны. Она нашла воплощение (проявила себя) в так себя в таких организациях, как ОУН, которая радикализировала украинский национализм, переориентировав его на нацистскую Германию, фашистскую Италию и другие экстремальные и радикальные националистические движения. Это относится к терроризму, которые имел место в период между двумя войнами, и массовому насилию и убийствам, которые проводились во время Второй мировой войны. Потеря культурной ориентации также происходила в среде украинской диаспоры в Канаде и других странах по всему миру, хотя она присутствовала в отличной форме, чем утрата, которая произошла в 1930-х и 1940-х годов в Западной Украине. В настоящее время эти общины стали прославлять Степана Бандеру и военных преступников, как Роман Шухевич, как героев украинской нации.
363
Geertz, Clifford: Ideology as a Cultural System. In: Geertz 1973, pp. 193–233, here p. 219.
Политический миф Степан Бандера базировался не исключительно на личности самого Степана Бандеры. Как правило, политические мифы внедрены в идеологию, которая дает им смысл. В случае с мифом Бандеры, это значение предоставляется идеологии украинского национализма, которая в своей радикальной версии, возникла после Первой мировой войны в Западной Украине. Кроме того, воплощение политических мифов может быть понято в качестве визуальной составляющей идеологии, увлекательного рассказа или изображения, которое также является частью пропаганды этой идеологии, которая состоит из многих взаимосвязанных политических мифов. [364] Кроме идеологии, политический миф взаимосвязан с культами, ритуалами и символами.
364
Flood, Christopher G.: Political Myth. A Theoretical Introduction. New York, London: Gerland Pub. 1996, pp. 15–26.
Культ Степана Бандеры и обряды, возникшие вокруг данной личности, находятся на практической стороне политического мифа Степана Бандеры [365] . Культ и обряды практикуется теми, кто верит в миф, действуя в качестве его производителей, преемников, или и тех, и других. В случае с политическим мифом Степана Бандеры, — это политический культ личности. Межвоенный период стал «свидетелем» возникновения ряда культов личности в Европе. Хотя некоторые из них не были фашистскими или авторитарными, в том числе культ Томас Гарриг Масарик (Tomas Garrigue Masaryk) Чехословакии [366] , все они полагались на харизму для легитимации власти. Харизма лидеров редко была «природной», но часто сфабрикованной благодаря активным усилиям пропаганды. Эти культы возникали при различных политических, культурных и социальных обстоятельствах, преследовали выполнение различных целей в тех обществах, где они были применены. Поэтому было бы неправильно ставить знак равенства между ними, но является возможным сравнивать их, учитывая, что сравнение — это не только анализ сходств, но и различий. Наиболее известные европейские культы личности были установлены: вокруг самого антисемитского европейского лидера Адольфа Гитлера (Adolf Hitler) в Германии [367] , который является прототипом фашистского лидера Бенито Муссолини (Benito Mussolini) в Италии [368] ; Франциско Франко (Francisco Franco) в Испании [369] ; Антонио Салазара (Antonio Salazar) и Ролау Прето (Rolao Preto) в Португалии [370] , Филиппа Петена (Philippe Petain) во Франции [371] , Анте Павелича (Ante Pavelic) в Хорватии [372] , Корнелиу Целеа Кодряну (Corneliu Zelea Codreanu) и Иона Антонеску в Румынии [373] , Иосифа Пилсудского и Романа Дмовски (Jozef Pitsudski and Roman Dmowski) в Польше [374] , Видкуна Квислинга (Vidkun Quisling) в Норвегии [375] , Иосифа Сталина в Советском Союзе [376] , Миклоша Хорти (Miklos Horthy) в Венгрии [377] , Энгельберта Долфуба и Курта Шушнига (Engelbert DollfuB and Kurt Schuschnigg) в Австрии [378] , Андрея Глинки и Иосифа Тисо Andrej Hlinka and Jozef Tiso) в Чехословакии и Словакии [379] , Антанаса Сметона (Antanas Smetona) в Литве [380] , Ахмеда Зогу (Ahmed Zog) в Албании [381] , Александра Карадордевича (Aleksandar I. Karadordevic) в Югославии [382] , Мустафы Кемаля Ататюрка (Mustafa Kemal Ataturk) в Турции [383] , Анастасии Вонсятски и Константина Роджаевского (Anastasii Vonsiatskii and Konstantin Rodzaevskii) среди русских emigres [384] и некоторых других [385] .
365
Hein, Heidi: Historische Kult-forschung. Digitales Handbuch zur Geschichte und Kultur Russlands und Osteuropa. In:ub.uni-muenchen.de/636/1/hein- kultforschung.pdf, pp. 4–5 (accessed: 30.10.2009).
366
Masaryk was neither a fascist nor an authoritarian dictator but his charisma was used to create a cult which helped to legitimise the existence of Czechoslovakia. Cf. Orzoff, Andrea: The Husbandman: Tomбљ Masaryk’s Leader Cult in Interwar Czechoslovakia. In: Austrian History Yearbook 39 (2008), pp. 121–137.
367
There are many publications concerning Hitler's charisma. The problematic of the Hitler myth is well explained in Kershaw, Ian: The» Hitler Myth«: Image and Reality in the Third Reich. Oxford: Clarendon Pr. 1987. Cf. also Lepsius, M. Rainer: The Model of Charismatic Leadership and Its Applicability to the Rule of Adolf Hitler. In Pinto, Antуnio Costa/Eatwell, Roger/ Larsen, Stein Ugelvik (Eds.): Charisma and Fascism in Interwar Europe. London: Routledge 2007, pp. 37–52.
368
Gentile, Emillio: Mussolini as thePrototypical Charismatic Dictator. In: Pinto/Eatwell/Larsen 2007, pp. 113–127.
369
Payne, Stanley G.: Franco, the Spanish Falange and the Institutiona-lisation of Mission. In: Pinto/Eatwell/ Larsen 2007, pp. 53–62.
370
Pinto, Antуnio Costa: >Chaos< and >Order<: Preto, Salazar and Charismatic Appeal. In: into/Eatwell/Larsen 2007, pp. 65–75.
371
Baruch, Marc Olivier: Charisma and Hybrid Legitimacy in Plain's №at fransais (1940–1944). In: Pinto/Eat-well/Larsen 2007, pp. 77–85.
372
2 Goldstein, Ivo: Ante Pavelic: Charisma and National Mission in Wartime Croatia. In: Pinto/Eatwell/Larsen 2007, pp. 87–95; Cox, John K.: Ante Pavelic and the Usta^a State in Croatia. In: Fischer, Bernd J. (Ed.): Balkan Strongmen. Dictators and Authoritarian Rulers of South Eastern Europe. West Lafayette: Purdue UP 2007, pp. 199–238.
373
Fisher-Galati, Stephen: Codreanu, Romanian National Traditions and Charisma. In: into/Eatwell/Larsen 2007, pp. 107–112.
374
Hein, Heidi: Der Pitsudski-Kult und seine Bedeutung fer den polnischen Staat 1926–1939. Marburg: Herder Inst. 2002.
375
Larsen, Stein Ugelvik: Charisma from below? The Quisling Case in Norway. In: into/Eatwell/Larsen 2007, pp. 97-106.
376
Apor, Balбzs/Behrends, Jan C./Jones, Polly/Rees, E.A. (Eds.): The Leader Cult in Communist Dictatorships: Stalin and the Eastern Bloc. Ba-singstoke: Palgrave Macmillian 2004.
377
Fenyo, Mario D.: Hitler, Horthy and Hungary. New Haven: Yale UP 1972, p. 26f., p. 77f., pp. 140–143, p. 207f.
378
Pauley, Bruce F.: Fascism and the Fbhrerprinzip: The Austrian Example. In: Central European History 12/3 (1979), pp. 281–286.
379
Besier, Gerhard: ›Berufsstдndische Ordnung‹ und autoritдre Diktaturen. Zur politischen Umsetzung einer ›klas-senfreien‹ katholischen Gesellschafts-ordnung in den 20er und 30er Jahren des 20. Jahrhunderts. In: Besier, G./ Lьbbe, Hermann (Eds.): Politische Religion und Religionspolitik. Zwischen Totalitarismus und Bьrgerfreiheit. Gцttingen: Vandenhoeck & Ruprecht 2005, pp. 79-110, here p. 107f.
380
Kasparavicius, Algimantas: The Historical Experience of the Twentieth Century: Authoritarianism and Totalitarianism in Lithuania. In: Borejsza, Jerzy W./Ziemer, Klaus (Eds.): Totalitarian and Authoritarian Regimes in Europe: Legacies and Lessons from the Twentieth Century. New York, Oxford: Berghahn 2006, pp. 304–308.
381
Fischer, Bernd J.: King Zog, Albania's Interwar Dictator. In: Fischer 2007, pp. 1949.
382
Farley, Brigit: King Aleksandar the Royal Dictatorship in Yugoslavia. In: Fischer 2007, pp. 51–86.
383
Ahmad, Feroz: Kemal Ataferk and the Founding of the Modern Turkey. In: Fischer 2007, pp. 141–163.
384
For AnastasiT VonsiatskiT, cf. Stephan, John J.: The Russian Fascists. Tragedy and Farce in Exile 1925–1945. New York: Hopper & Row 1978, pp. 91-140. For Konstantin RodzaevskiT, cf. Stephan 1978, pp. 73–90.
385
In Canada fascist movements occurred as well, cf. Betcherman, Lita-Rose: The Svastika and the Maple Leaf. Fascist Movements in Canada in the 1930s. Toronto: Fitzhenry & Whiteside 1975.
Тем
Развитие политического мифа Степана Бандеры началось до Второй мировой войны на Юго-Восточных территориях Польской Республики, населенных в основном украинцами. В начале, миф был сформирован польско-украинским конфликтом и Варшавской националистической политикой относительно украинского меньшинства. В частности, миф о Бандере развился после убийства польского министра внутренних дел Бронислава Пиераки (Bronislaw Pieracki), ОУН-активистом Григорием Мацейко в июне 1934 года и последующих деяний членов ОУН в 1935 и 1936 в Варшаве и Львове. Сторонники украинского национализма воспринимали эти деяния в рамках своей продолжающейся борьбы за освобождение Украины, недвусмысленно связывая их с именем Бандеры и способствуя его «символизированию» с «храбрым украинским сердцем».
Во время Второй мировой войны миф развивался и распространялся среди лиц, относящихся к различным национальностям и религиозным группам, которые населяли или оккупировали территорию Западной Украины, в том числе к группам галицких украинцев, евреев, поляков, немцев, советских русских и украинцев. Одним из наиболее важных событий, которые и побудили рост политического мифа и культа Степана Бандеры во время Второй мировой войны стала «Украинская национальная революция» летом 1941 года, которая разгорелась в начале немецко-советской войны 22 июня 1941 года. Именно тогда ОУН-Б провозгласила Украинское государство с центром во Львове 30 июня 1941 года, пытаясь убедить нацистских политиков признать его, с надеждой того, чтобы стать частью новой фашистской Европы под эгидой фашистской Германии. Степан Бандера, руководитель ОУН-Б, должен был быть руководителем нового украинского фашистского государства.
В соответствии с Fuhrerprinzip, применяемых ОУН-Б, слово Бандеры было бы выше всего писаного права в ОУН-Б государстве — он стал бы воплощением этого фашистского украинского государства. Нацисты, однако, не признали государства, и взяли в плен Бандеру 5 июля 1941 года. Он был доставлен в Берлин, где находился под домашним арестом до 15 сентября 1941 года. Впоследствии был арестован и содержался в тюрьме в Берлине в качестве почетного заключенного (Ehrenhaftling) до октября 1943 года. С октября 1943 по октябрь 1944 года Бандера остался в Zellenbau, части концентрационного лагеря Заксенхаузен для политических заключенных. После того, как Бандера был выпущен, ему было позволено последующее сотрудничество. [386]
386
Motyka 2006, pp. 231–234; FSB (Federal'naia Sluzhba Bezopasnosti), Moscow, N- 19092/T. 100, l. 233 (Ste-pan Bandera's prison card).
То, что произошло в Украине в то время как Бандера был в Берлине, было чрезвычайно важным для политического мифа Степана Бандеры. Во время «Украинской национальной революции» ОУН-Б создала отряды милиции, которые вместе с немецкими войсками, организовывали и проводили погромы. В результате этих мероприятий от 13.000 до 35.000 евреев были убиты преступниками погромов. УПА, армия созданная ОУН-Б, проводила в 1943 году на Волыни и в 1944 году в Восточной Галиции кампании этнических чисток против польского населения, в результате чего от 70.000 до 100.000 человек были убиты. Одновременно партизаны УПА также убили несколько сотен евреев, которые пережили предыдущие репрессий до тех пор. Между 1944 и 1953 годами, УПА убивала украинцев, которые были обвинены в сотрудничестве с Советами. Всего в это время ОУН-УПА было убито более 20. 000 гражданских лиц. Во время войны против ОУН-УПА Советами было убито 153.000, 134.000 — арестовано и депортировано 203.000 членов ОУН-УПА, членов их семей и случайных западно-украинских граждан. Фанатичная и безответственная борьба ОУН-УПА против гораздо более мощных Советов, конечно, способствовала массовому и насильственному масштабу советских зверств против западных украинцев. Тем не менее, в конечном счете, никто не может нести большей ответственности за советские преступления, чем сами Советы, так же, как и поляки несли полную ответственность за убийство от 10.000 до 20.000 украинцев (как членов ОУН-УПА, так и представителей гражданских лиц) во время и после Первой мировой войны. [387]
387
On the pogroms in western Ukraine, cf. Pohl, Dieter: Anti-Jewish Pogroms in Western Ukraine — A Research Agenda. In: Barkan, Elazar/ Cole, Elizabeth A./Struve, Kai (Eds.): Shared History — Divided Memory: Jews and Others in Soviet-Occupied Poland, 1939–1941. Leipzig: Leip-ziger Univ.verl. 2007, pp. 305–313; Lesser, Gabriele: Pogromy w Galicji Wschodniej w 1941 r. [Pogroms in Eastern Galicia in 1941]. In: Traba, Robert (Ed.): Tematy polsko-ukrai'nskie [Polish-Ukrainian Subjects]. Olsztyn: Wspуlnota Kulturowas Borussia 2001, pp. 103–126. Similar waves of pogroms also broke out shortly after the start of the German-Soviet war in North-Eastern Poland, Lithuania, Latvia, Estonia, Bessarabia and Bukovina. For pogroms in Poland, cf. Zbikowski, Andrzej: Pogroms in Northeastern Poland — Spontaneous Reactions and German Instigations. In: Barkan/ Cole/Struve 2007, pp. 315–354. For pogroms in Lithuania, cf. Dieckmann, Christoph: Lithuania in Summer 1941. The German Invasion and the Kaunas Pogrom. In: Barkan/Cole/Struve 2007, pp. 355–385. For Latvia and Estonia, cf. Bundesarchiv Berlin Lichterfelde R58/215, l. 134. (Ereignismeldung UdSSR, Nr. 40, 01.08.1941). For Bessarabia and Bukovina, cf. Solo-nari, Vladimir: Patterns of Violence. The Local Population and the Mass Murder of Jews in Bessarabia and Northern Bukovina, July-August 1941. In: Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History 8/4 (2007), pp. 749–787. The first pogrom actions in L’viv started probably on 30 June 1941 or even before. For testimonies that date the beginning of the violent actions to July 1, 1941, cf. Lewin, Kurt I.: Przezylem. Saga 'Swietego Jura spisa-na w roku 1946 [I Survived. The Saga of Saint George Written in the Year 1946]. Warszawa: Zeszyty Literackie 2006, pp. 56–57; AZIH (Archiwum Zydowskiego Instytutu Historycznego w Warszawie) 229/54, Teka Lwowska [L’viv portpholio], l. 2. For the course of the pogrom in L’viv, cf. Mick, Christoph: Ethnische Gewalt und Pogrome in Lemberg 1914 und 1941. In: Ost-europa 53 (2003), pp. 1810–1829, here p. 1810f., pp. 1824–1829; Heer, Hannes: Einьbung in den Holocaust: Lemberg Juni/Juli 1941. In: Zsf. f. Ge-schichtswissenschaft 49 (2001), pp. 409–427, here p. 410, p. 424; Bruder 2007, pp.140–150; Grelka, Frank: Die ukrainische Nationalbewegung unter deutscher Besatzungsherrschaft 1918 und 1941/1942. Wiesbaden: Harras-sowitz 2005, pp. 276–286; Pohl 1997, pp. 60–62; Wachs, Philipp-Christian: Der Fall Theodor Ober^nder (1909–1998). Frankfurt/M: Campus 2000, p. 71, pp. 78–80. For the violent actions against Poles in Volhynia and Galicia, see Motyka 2006, pp. 298400; Snyder 1999, pp. 93-100. For the second Soviet occupation of Western Ukraine, the brutal conflict between the Soviets and the OUN-UPA, and the terror conducted by the Soviets and the OUN-UPA against the civil population, cf. Burds 1997, pp. 104–115; Bruder 2007, p. 231f., p. 261f.; Motyka 2006, pp. 503–574, p. 649f.; Boekh, Katrin: Stalinismus in der Ukraine. Die Rekonstruktion des sowjetischen Systems nach dem Zweiten Weltkrieg. Wiesbaden: Har-rassowitz 2007, pp. 339–367. For the number of Ukrainians killed by Poles, see Motyka 2006, p. 411f.
ОУН-Б активисты и партизаны УПА, которые совершали эти злодеяния, были известны как бандеровцы: люди Бандеры. Этот термин не был изобретен советской пропагандой, но восходит к расколу ОУН в конце 1940 — начале 1941 года, разграничивая членов ОУН-Б и членов ОУН-М фракции, которые стали известны как мельниковцы в честь своего лидера Андрея Мельника. Таким образом, Бандера стал главным символом ОУН-Б и УПА, хотя лично он не участвовал в зверствах ОУН-Б и УПА. Тем не менее, он, безусловно, несёт ответственность, по крайней мере, за погромы в июне и июле 1941 г., поскольку он готовил «Украинскую национальную революцию» и организовывал ОУН-Б милицию.
С 1944 года советская пропаганда помогла сделать Степана Бандеру наиболее реальным (заметным) символом украинского фашизма и радикального национализма не только в советской Украине, но и во многих других советских республиках и странах-сателлитах. Создавая рассказ, который изображал Бандеру врагом «приличных» советских украинцев и осуждая украинский национализм, который прославлял «антисоветчину», советская пропаганда подталкивала украинских эмигрантов-националистов в Канаде к прославлению личности Степана Бандеры, что привело к пропагандистской кампании со стороны сообщества эмигрантов против Советского Союза во время Холодной войны. Такое эффективное участие украинской диаспоры не оставило места для критического понимания с тем, чтобы примириться с сотрудничеством украинских националистов с нацистами и их участием в Холокосте, этническими чистками поляков на Волыни и Восточной Галиции в 1943/44, и массовыми убийствами гражданских украинцев, которые поддерживали или были обвинены в поддержке Советской власти в Западной Украине между 1944 и 1951 годами. Украинская диаспора полностью замалчивала память о всех националистических, фашистских и антисемитских особенностях Степана Бандеры, в том числе о таких смущающих ритуалах, проводимых лидерами «Украинской национальной революции» 1941 года, как приветствие правой рукой «немного вправо, чуть выше вершины головы» при выкрикивании «Слава Украине!» и реагировании «Героям слава». [388]
388
Tsentral'nyi derzhavnyi arkhiv hromads'kykh ob'iednan' Ukrainy (TsDAHO) f. 1, op. 23, spr. 926, l. 199 (Postanovy II. Velykoho Zboru Orha-nizatsni Ukranns'kykh Natsionalistiv, l. 37). This salute later embarrassed the OUN. In postwar publications reprinting the resolutions of the second OUN conference, the resolution about the fascist salute was deleted from the text. Compare, e.g., OUN v svitli postanov Velykykh Zboriv [The OUN in the Light of the Resolutions of Grand Assemblies] (n.p.: Zakordonni Chastyny Orhanizatsm Ukraпns'kykh Natsionalistiv, 1955), pp. 44–45 with the original publication of 1941 in: TsDAHO f. 1, op. 23, spr. 926, l. 199 (Postanovy II. Velykoho Zboru Orhani-zatsпi Ukraпns'kykh Natsionalistiv, 37).