Овация сенатору
Шрифт:
В ожидании своего друга-гурмана хозяин решил продегустировать все три сорта вина — цецинское сетинское и убанское, — которые собирались подать к столу, так что настроение у него, и без того всегда весёлое, сделалось ещё лучше.
В этот момент к нему присоединилась Помпония в такой ярко-алой тунике из виссона, какую могла позволить себе только очень юная и стройная девушка.
— И где же сюрприз? — спросил сенатор, сгорая от любопытства.
— Идём, идём сюда! — подхватила его матрона и повела к накрытому столу в эзедре — беседке, заросшей розами.
Стол окружали три широких каменных триклиния со множеством мягких подушек,
Аврелий облегчённо вздохнул: сюрпризы Пом-понии бывали непредсказуемы, и тот факт, что это оказалась всего лишь матрона Домитилла, немного успокоил его.
— Есть и ещё одна гостья! — прокудахтала подруга, искоса глядя на него.
Тут штора перистиля раздвинулась, и оттуда появилась…
— Боги бессмертные! — застонал сенатор, пока Валерия шла ему навстречу, глядя в пол и держась крайне сдержанно.
Аврелий расположился на триклинии, сделав вид, будто сюрприз удался, но вскоре забыл обо всём и решил получить удовольствие от пирушки.
Изысканные блюда и отличные вина сопровождались интереснейшими разговорами, в которых особенно блистала Помпония, легко переходя от политических новостей к сплетням, литературным отзывам и ехидным двусмысленностям, умело сдабривая всё это многочисленными намёками на любовные связи императрицы Мессалины.
Сенатор охотно поддерживал подругу, задавая нужные вопросы в нужное время или же дополняя её рассказы солёными шутками.
И всё же, если Сервилий и Домитилла были в восторге, этого нельзя было сказать о Валерии. Её краткие замечания звучали, словно капли холодной воды, падающие в пламя.
Свободный от условностей язык Помпонии пришёлся ей явно не по вкусу, и в самых пикантных местах на её лице появлялось выражение недовольства, вызванного либо настоящей стыдливостью, либо ханжеством. И только когда разговор зашёл об Антонии, матрона, похоже, оживилась.
— Такой замечательный человек! Он гостил у моего мужа Эренния в Гортине, и когда я вернулась в Италию, то виделась с ним в Тускулуме [23] , на вилле консула. Ясно же, что убийца ошибся.
Антоний Феликс не заслуживал такого ужасного конца! — решительно заявила молодая женщина.
— А я, значит, заслуживаю? — с нахальной улыбкой поинтересовался сенатор.
Сервилий даже закашлялся от такой грубой бестактности.
— Покажи Валерии наши сады, Аврелий, пока рабы убирают с пола объедки, — быстро вмешалась Помпония.
23
Город в провинции Лацио, от которого остались только руины, к югу от Рима.
В восторге от замешательства Валерии, сенатор повёл её между изгородями из самшита и начал показывать драконов, химер и разных мифологических чудовищ, созданных Скаполой, талантливым топиарием [24] , которого он уступил друзьям.
Но подобное ботаническое разнообразие вызывало у молчаливой матроны лишь скуку.
— Представляю, как ты рада, наконец, вернуться в город после стольких лет, проведённых в провинции, — сказал Аврелий, меняя тему.
— Я мало кого знаю в Риме, — ушла она от ответа.
24
Специалист
— Кореллия, жена консула Паула Метрония, могла бы всем представить тебя, — заметил патриций.
— Боюсь, что слишком близкая дружба с ней плохо отразится на моей репутации, — ледяным тоном ответила Валерия.
Встретив такое чванливое высокомерие, Аврелий разозлился и пошёл в наступление: как ни строга Валерия, она прежде всего женщина… А никакую женщину не обрадует пылкая похвала, адресованная другой.
— А почему? Кореллия так элегантна, так очаровательна… — начал расхваливать он её. — Я уверен, например, что она охотно дала бы тебе несколько советов, как одеваться, чтобы не выглядеть старомодной… Она всегда рада помочь и очень доступна…
— Даже слишком! — зло прошипела Валерия и поспешила варнуться в эзедру, не дожидаясь, пока её спутник последует за ней.
После подобного разговора ужин продолжался в полном молчании, и гости быстро распрощались.
Когда Сервилий закрыл за ними дверь, Аврелий на минуту замялся. Помпония попросила его проводить Валерию домой и, если бы речь шла о какой-нибудь вольноотпущеннице или плебейке, сенатор, недолго думая, спокойно расположился бы рядом с ней в паланкине.
Но Валерия — высокопоставленная аристократка, и как-то неловко возлежать в паланкине рядом с ней, пусть и недолго. Патриций быстро прикинул, что хуже — недовольство строгой впечатлительной матроны или малоприятная перспектива целую милю подниматься пешком на Виминальский холм? Подобная прогулка его нисколько не привлекала, и, пожав плечами, он занял место в паланкине.
— Хороший вечер, не правда ли? — произнёс он как можно более непринуждённо.
Валерия молча, но с заметным неудовольствием согласилась, давая понять, насколько не нравятся ей неуважительные манеры Аврелия. Прижавшись к стенке паланкина, она смотрела на своего спутника с такой враждебностью, словно речь шла не о римском сенаторе, а о мрачном Плутоне, готовом наброситься на Прозерпину [25] , чтобы похитить её.
Подобное подозрение на самом деле было совершенно неоправданно, поскольку Аврелий не испытывал никакого искушения.
25
Плутон — бог мёртвых. Прозерпина — его жена, которую он украл и вверг в подземное царство.
Валерия была красива, это верно, обладала точёным профилем и чертами лица, словно вылепленными искусным скульптором. И всё-таки, как уже отметил Кастор, она больше походила на статую, чем на женщину из плоти и крови.
Скупые жесты, каменное выражение лица и надменное римское высокомерие вызывали такую неприязнь, что гасили у патриция всякое желание проявлять любезность, и он решил просто не обращать на неё внимания.
Но Валерия жила далеко, и дорога казалась нескончаемой. Носильщики спустились с холмов и, желая обойти Субуру, двинулись к Виминальскому холму через викус Лонгус [26] .
26
Переулок между Квиринальским и Виминальским холмами.