Овчарка Рой. Овчарка Рой и девятый "В"
Шрифт:
— Шестьсот с небольшим.
Томи свистнул:
— Это порядочная работа.
— Два раза в неделю, — подтвердил Йони. — А иногда и чаще. А в другие дни собираю всякий хлам.
— Какой еще хлам?
Йони нагнулся почесать Роя.
— Тут, в городе, этим, наверное, можно было бы жить, — ответил он. — Люди приезжают на свалку и выбрасывают чистые деньги. Начиная с медной посуды. Пишущие машинки, у которых сломалась какая-нибудь одна деталь, а все остальное цело. А также
— Ты собираешь все это и относишь в букинистические магазины и в лавки подержанных вещей?
— Да. По сравнению с этим доставка газет — рабский труд. Но я не бросаю ее, потому что это регулярная и верная работа.
— С каких пор ты этим занимаешься?
— Вот уж третья неделя пошла.
— Прежде здесь был район Лауронена.
— Нетрудно поверить: мне он достался потому, что товар, который должен был разносить мой предшественник, стали находить в печах бойлерных городских домов.
— Да ну?!
— Во всяком случае, так говорили в бюро. Уж наверное они не отдали бы эту работу другому, если бы прежний разносчик исправно делал свое дело.
Рой вдруг замер на месте.
Он почуял собак, привязанных к забору на сквере возле пивного бара. Их хозяева сидели в баре, попивая пиво, а собаки, дрожа от холода, поджидали их на улице.
Йони посмотрел в сторону бара.
— Могу угостить тебя лимонадом.
Томи колебался. Он понял: настала пора сказать то, что он давно уже решил сказать Йони.
— Видишь ли, я не собираюсь становиться на сторону кого-нибудь из вас. Ни на сторону Лауронена, ни на твою.
Подбородок Йони дрогнул.
— Я вовсе и не думал подкупать тебя…
Томи стало неловко. Но он полагал, что лучше быть честным простаком, чем умным лжецом.
Дедушка Жестянщик имел обыкновение говорить, что если человек всегда поступает по своим убеждениям, ему никогда ни в чем не приходится раскаиваться.
— Я сказал это просто так, для того, чтобы ты знал, — проговорил Томи. — Ну, пошли!
Подходя ближе к бару, он все же пожалел, что согласился выпить лимонаду, — пожалел из-за Роя, потому что, когда они оказались совсем близко у входа, оставленные на холоде собаки подняли невообразимый лай.
— Слушай, что, если мы сделаем так: я пройду с Роем в переднюю, а ты вынесешь мне туда лимонад… Мне не хочется оставлять Роя среди этих шавок.
Йони остановился. Обеими руками он держал велосипед с сумками. Однако голова его была повернута к Томи, и время от времени он переводил взгляд на Роя.
— Можешь считать меня дуралеем, если хочешь, — сказал Томи. — Но я никак не могу оставить здесь Роя. Для него это все равно что оскорбление.
Йони
— Звучит как-то ненормально, но, может быть, оно и так. Ну ладно, проходи с ним в переднюю, я вынесу туда лимонад. Мне и самому неохота париться там в духоте.
Пивной бар Хилтуски был отвратительным местом. Каким-то темным и затхлым. А сама Хилтуска в своем грязном переднике, с гнилыми зубами и торчащими во все стороны патлами походила на ведьму.
К тому же она еще и беспрестанно ворчала. На всех. Но любители пива терпели. Ведь здесь это был единственный пивной бар.
Странно, что человек занимался делом, которого не любил. У них на Окраине тоже был бар — полная противоположность здешнему заведению. Светлый и чистый. Веселое место. Держал его Яска — опрятный человек и большой шутник. Все верили ему на слово — как любители пива, так и любители игральных автоматов.
Йони прислонил велосипед к фонарному столбу и указал большим пальцем на дверь:
— Идем!
В заведении Хилтуски было так темно и так накурено, что не хотелось туда заходить.
Стойка — слева от двери, и перед ней большая очередь. Йони пристроился в хвост, оставив за собой дверь наполовину открытой.
Хилтуска, как всегда, заворчала:
— Хватит с меня щенков… Вваливаются чуть ли не каждый раз, как дверь открывается. И чего вы не сидите дома, путаетесь под ногами у взрослых?
— Я у вас долго не задержусь, — сказал Йони. — Вот только попью и сейчас же улетучусь.
— Я ничего не продаю несовершеннолетним, — злобно бросила Хилтуска.
— Я пришел не пиво пить. Дай мне бутылку лимонаду, красного, вон оттуда.
Хилтуска открывала бутылки пива и протягивала их стоявшим в очереди. Брала деньги, пробивала чек в кассовом аппарате и давала сдачу.
— Здесь есть и другие, они тоже могли бы улетучиться. Из-за вас придется прикрыть бар, — продолжала брюзжать Хилтуска.
— Как так? — спросил знакомый голос из клубов дыма. Это был Лауронен, очевидно, он бросал стрелки в мишень или пытал счастье на игральном автомате.
— Людям тошно смотреть на вас. И это не удивительно. У меня тоже портится настроение, когда кто-нибудь из вашего брата является сюда, — сказал один из любителей пива.
— Хилтуска совершенно права, — откликнулся другой, сидевший за ближайшим столиком. — Выдрать бы их хорошенько ремнем да заставить работать.
— Чья бы корова мычала, а твоя молчала, — засмеялся Лауронен. — А тебя кто-нибудь видел на работе? Небось и сейчас пьешь пиво на деньги жены.
Хилтуска перестала отпускать пиво, перегнулась через прилавок и прокричала: