Over the hills and far away
Шрифт:
— Прости, дружок, но тебе придется еще пару раз туда слетать, — Гермиона протянула руку к Лаэрту, но он лишь глухо ухнул и перелетел на шкаф.
— Ух, — похоже, это должно было означать категоричный отказ.
— Такой же упрямец, как и Малфой, — Гермиона усмехнулась и посмотрела за окно. Солнце поднималось из-за горизонта, и в снегу на холмах начинали свой пляс разноцветные искры.
— Хочешь дуться — дуйся. А я собираюсь в аврорат. Надеюсь, Гарри более сговорчив, чем Рон, и позволит мне взглянуть на единственную улику,
Лаэрт даже не ухнул в ответ — видимо, уснул после долгого перелета.
В кабинет Гарри Гермиона ворвалась вихрем.
— Гарри, мне срочно нужна палочка Малфоя.
— Но Гермиона, дело уже закрыто, я не понимаю…
— Кингсли позволил мне немного в этом поковыряться и у меня есть одна догадка. Копия дела у тебя?
— Нет еще, но скоро должны передать, — Гарри блаженно улыбнулся и прошел мимо Гермионы к высокому шкафу, в котором стояли коробки разных размеров. — Вот, держи. Улики по делу Малфоя.
Он протягивал ей обычный футляр для палочки и улыбался. Все же с переводом в архив Гарри стал намного спокойнее. И Гермиона его понимала, видя в нем все того же мальчишку, которого тяготит слава и смущает известность. Здесь же, в архиве Аврората, никто особо и не видел Гарри, а тот и радовался.
— Приори Инкантатем, — прошептала Гермиона и взмахнула палочкой Малфоя. Та послушно воспроизвела Ступефай, доставшийся бедолаге-невыразимцу, затем Бомбарду, которой вышибли дверь, несработавшую Алохомору, после которой пошли простенькие бытовые чары. Как будто Малфой выпил чашечку чаю и вымыл чашку, прежде чем отправиться в Отдел Тайн. Точнее, не Малфой, а настоящий преступник.
— Гермиона, мы и так знаем, какие заклинания Малфой использовал при нападении.
— Да. Но самого главного палочка не воспроизвела! Ваш пострадавший утверждает, что слышал из коридора хлопок аппарации. Но заметь, эта палочка не производила этого заклинания!
— Что ты хочешь этим сказать? — Гарри приподнял очки и потер переносицу.
— Вообще, я склонна полагать, что настоящий преступник где-то добыл палочку Малфоя, и нападал с ее помощью. Потому-то нападение и провалилось. Палочка в руках чужого человека работает не совсем правильно. Малфоя подставили.
— Да-да, Рон говорил, что ты собралась бороться за Малфоя.
— Я собралась бороться за справедливость, — поправила его Гермиона.
— Знаешь, а ведь в твоих словах есть смысл, — Гарри взъерошил волосы на затылке. — Я помогу тебе, хочешь? Можно просмотреть записи каминной сети и список посетителей, которые спустились в Министерство в лифте.
— Но ваш потерпевший точно слышал хлопок аппарации.
— Да. Просто давай убедимся, что Малфой не попадал в Министерство через камин или лифт. Хорошо? А ты пока могла бы заняться чем-то еще.
— Я схожу к продавцам волшебных палочек. Олливандер да магазинчик, продающий последние запасы творений Грегоровича — не так-то и много.
— Если Малфой покупал палочку, они вспомнят это, как бы давно это ни было. Особенно Олливандер — он же помнит все палочки!
— Да уж, это правда. Ладно, спасибо тебе Гарри, огромное. Я знала, что ты поддержишь сторону правды.
Она выскочила из кабинета, хлопнув дверью.
***
— Нет! — Удар. Кожа на костяшках пальцев кровоточит. Ссадины горят — в кровь явно попала грязь, но это ведь мелочи.
— Нет! — Еще один удар. Второй кулак ноет от боли.
— Нет!
Таким бессильным Драко еще не был никогда. Он даже не думал, что может оказаться таким слабым, пока не прочел ее ответ. Он надеялся до последнего. Когда увидел на горизонте точку, когда различил в ней тощую Азкабанскую сову, когда дрожащими руками отвязывал от ее лапы бесценный пергамент — он все еще надеялся.
«Как ты посмел мне написать? Ты мог меня скомпрометировать! О какой любви ты пишешь, Д.? Это был секс, не более того. О какой чести ты можешь говорить, если не устоял перед женой лучшего друга? Не смей писать мне, не смей вспоминать обо мне. Еще раз — и поверь, я найду способ стереть тебя в порошок.
Никогда не твоя. А. Н.»
Ее «Нет» было чуть более пространным, чем «Нет», которое сам Драко отправил не далее, чем вчера с другой совой — красивой, холеной. Однако все сводилось к отказу. Банальному, грубому отказу. Давно ли эта женщина стонала его имя, давно ли шептала в горящий камин: «Умоляю, приходи, пока Тео нет». Как быстро, однако, ее «Хочу» превратилось в «Не смей».
Сосед за стеной снова завел свою тоскливую песню — одну из двух, которые он знал. Кулак Драко снова врезался в стену, оставляя на черном от влаги камне бурые следы. За другой стеной снова забормотали, и Драко протяжно, во все горло взвыл от тоски.
***
«Драко. Я проверила твою палочку, взяла ее в архиве с уликами. Ты не аппарировал в Министерство, я точно знаю. Либо у тебя была другая палочка, либо твоей палочкой пользовался не ты. Олливандер сказал, что последнюю палочку сделал для тебя в девяносто восьмом, а наследники Грегоровича ничего тебе не продавали. Драко, ты соврал на суде! Ты кого-то выгораживаешь, и я узнаю, кого.
Гермиона Грейнджер».
— Лаэрт, — Гермиона подпрыгнула, намереваясь согнать упрямую птицу со шкафа, но Лаэрт сжался и вмиг превратился из округлой птицы в подобие веточки.
— Нет уж, друг мой Лаэрт, так дело не пойдет, — Гермиона махнула на него полотенцем и откинула волосы со вспотевшего лба. — Я не ловец, ты не снитч, так что заканчивай с этим и отнеси письмо. А я куплю тебе твое любимое совиное лакомство.
Лаэрт приоткрыл желтый глаз, выразительно посмотрел на хозяйку и глухо ухнул.