Оверсайз. Приятки с моллионером
Шрифт:
Господи, в одноразовой ночнушке, найденной в гостевой комнате, болтающейся на прозрачном теле словно колокол, она похожа на адского всадника, несущего в мир хаос и разрушения. И глаза, невероятного медового цвета, сейчас мечут молнии похлеще грозовой тучи.
Боже, я притащил в свой дом настоящую чуму, способную выкосить жизнь всех обитателей этого несчастного пристанища.
– Сядь, - прорычал я, сминая пальцами вилку.- Не заставляй меня становиться по –настоящему невежливым. Ты чуть меня не угробила. Черт с ней с шишкой на голове, плевать на светильник из лавового стекла, но
– Вот, в этом весь ты, — хмыкнула нахалка, подцепляя ножом кусочек брокколи с тарелки.- Верхняя голова тебе не так важна. А ведь в нее можно не только есть, красавчик. И если бы ты использовал ее по назначению, то давно бы подумал, ну зачем мне проблемы. Я бы отдала игрушку сразу, как только твои мордовороты проявили интерес к моей скромной персоне. Слушай, ну реально... фургон... я бы...
Я не слышал ни слова, клянусь. Смотрел, как облизывает вилку это проклятье, и все сильнее прижимал чертов пузырь со льдом к... Организм как то через чур бодро реагировал на близость этой желтоглазой демоницы.
– Эй, маньяк, ты меня слышишь? Я говорю, что надо фургон найти. Я вот сейчас поняла, что этот твой «скарабей» ...
– Какой фургон? – промычал я, вспоминая математические формулы из институтской программы, чтобы отвлечься.
– Белый, с котиком на кабине,- ехидно вякнула паразитка.- Герман, как там тебя по батюшке? Я говорила, что искомая штучка находится.
– В яйце, яйцо в утке, утка в зайце.
Черт, видно голову я все таки повредил. Девка уставилась на меня с интересом, зачем – то надув одну щечку, как бойцовый хомяк перед атакой. Лед начал плавиться как – то очень быстро. А в голове застучали сотни молоточков.
– Меня по батюшке Арнольдович, — сдавленно прошептал я. Это исчадье махнуло рукой, свалило стакан с водой на чертову ночнушку, которая тут же облепила стройное тело. И я подумал, что скарабей то мне не так уж и важен, оказывается. Формулы выветрились из мозга, словно стертые ластиком, а лед...
– Придурок,- всхлипнула чертовка и сорвавшись с места ринулась к двери.- Извращенец и мерзавец,- донеслось из коридора.
– Это вообще – то не я тут пенную вечеринку устроил. Так что, еще неизвестно кто тут настоящий извращенец,- адски захохотал я вслед, обваливаясь на спинку стула.
– Шеф, девку пасти до комнаты? – заглянул в столовую Огурец, ощупав меня взглядом на предмет повреждений. Идиот, физически я в полном порядке, а вот с головой у меня траблы.
– Не нужно. Она никуда не денется. А знаешь, Федя, расслабиться мне надо. Сегодня поедем...
– Куда? – с готовностью спросил начальник охраны.
– Туда, где много женщин и вина,- хмыкнул я. Да, так будет правильно. Поплыл я видимо башкой из – за воздержания и нервов. Надо просто расслабиться. – Оставишь тут охрану. С девки чтоб глаз не спускали.
– Будет сделано, шеф,- хмыкнул Огурец, который еще не простил красотке надругательства над собственным эго.
Аграфена
Ненавижу этого гадкого сноба. И этот особняк его уродский. Уехал, куда интересно? Нарядный такой, я видела. Подсматривала в щель между занавесок, как этот мерзавец, улыбаясь своими клыками белоснежными садится в машину, в компании,
– Гад, сволочь, маньяк,- бухтела я, роясь в шкафу, в котором кроме простыней и пододеяльников нашлись только непонятного предназначения ленты, семейные трусы из шелка, ну очень известной фирмы, явно оставленные кем – то из гостей и фривольный поясок для чулок.- Даже сбежать не в чем, не в подвязках же, накинутых сверху на панталоны с чужого хм... Этого, ну как его там? Плеча.
Мои вещи испарились бесследно, а мокрая сорочка висела на спинке стула.
Я схватила с полки простыню. Обернулась ею, став похожей на римского патриция и выскользнула в коридор.
Ба всегда говорила, что имя моё притягивает несчастья совсем при этом забывая, что нарекли то меня в честь нее. Оно и означает - «горестная», и родилась я вперед ногами, а не как все нормальные младенцы. Везет мне, короче, всегда как утопленнику.
Выскользнула в коридор, вот уж чудо, меня не заперли. Дом гремел тишиной, как затихший перед бурей атолл в океане. Мне казалось, что я оглохла, ослепла и одурела. Последнее - моё нормальное состояние, судя по всему. Потому что только человек постоянно танцующий на граблях пассадобль мог сделать то, что сотворила я. Дернула дверь, находящуюся в самой глубине коридора и ввалилась в огромную комнату, обставленную дорогой мебелью, но не вычурной, а очень спокойной. Фотографии на тумбочке, на которых маньяк обнимает за плечи улыбающуюся женщину, он похож на даму, как две капли воды, коробочка с контактными линзами, кружка с надписью «Да пошло оно все». Провела пальцами по пиджаку, брошенному на спинку кресла, зачем, сама не смогла ответить. Взяла тряпку, накинула на плечи, втянула носом мужской аромат.
– И кто тут маньяк? – насмешливый голос взорвал тишину, как бомба «Малыш», выжигая мою нелепую самоуверенность. – А говорила, что не воровка. Ну же, Груня, у тебя к ручонкам липнет все, что не приколочено. Пиджак этот, кстати, тоже кража в особо крупных.
– Ты же уехал,- глупо икнула я, пытаясь содрать с себя идиотскую тряпку. Завертелась на месте, запутавшись в чертовых рукавах, как собачонка в шлейке.
– Вернулся. Правда неожиданно? Слушай, я это...- вдруг замер Герман, уставившись на меня остановившимся взглядом. Чего это с ним?
– Эй, у тебя что, инсульт? – хмыкнула насмешливо, пусть знает наших. Но ответа не дождалась. Хотела рассмеяться куртуазно, опалить взглядом ошалевшего не пойми от чего миллионера и уйти с гордо поднятой головой, но вдруг ощутила какую – то совершенно странную не скованность в членах. Глянула вниз и чуть не заорала. Пиджак лежал на полу, рядом с простыней. Я стояла совершенно голая напротив постороннего мужика, похитителя, возможно насильника.
– Пока нет, но чувствую скоро меня расшибет какой-нибудь инфаркт,- отмер Герман Арнольдович.
– Только с места двинься,- всхлипнула я, пытаясь закрыть ладонями сразу все свои прелести. Выходило чертовски плохо. – Ну, пожалуйста.
– Я стараюсь, но не все части моего организма остаются неподвижными,- хмыкнул чертов дурак. Я почувствовала, как по моим раскаленным щекам текут ледяные слезы, испаряются мгновенно с шипением. И взлетают к потолку легкими облачками.- Зачем я вернулся? Не помню. Черт, а ведь хотел напиться в сопли и снять какую нибудь бабу подороже. Забыл, зачем вернулся.