Озерное чудо
Шрифт:
— Дался вам, Елеазар. Да у меня брат — Исай, сестра — Устинья, дед — Лазарь, бабка…
— Ясно море, — пожал плечами Тарас, — ты же не один еврей в семье.
— Какие евреи?! По материнской линии мы вышли из староверов, а у тех сплошь и рядом библейские имена. Был даже великий русский святой Елеазар Анзерский; в Соловецком монастыре основал Свято-Троицкий Анзерский скит…
— Тоже, поди, из евреев. Выкрест…
— От народец, а! Если в кране нет воды, значит, выпили жиды. И чего вы на евреев окрысились. Богоизбранный народ… Сам Бог в еврейском народе воплотился. Апостолы… А сколь из еврейства вышло великих людей, верно служивших России,
— Угробили они вашу Россию. Тьфу! — досадливо сплюнул Ягор.
— Почему вашу?
— Я — не русский, я — бялорус.
— Во, во, русс… Да ты, белый русс, может, русее любого великоруса. Как и червонный рус…
Очнулся от хмельной дрёмы мрачный монгол:
— Чингисхана свято чтит вся Монголия, как великого полководца, завоевавшего полмира, как создателя Великой Монгольской империи…
— …И жестоко вырезавшего полмира, залившего кровью и слезами полмира, — вставил Елизар. — Даже и монгольскую племенную элиту вырезал, не жалея детей, стариков и старух…
— Ханы веками сеяли смуту, и реками лилась монгольская кровь. Чтобы остановить кровь, сплотить монголов в единое государство, нужно было вырезать племенную и родовую элиту… Что у русских сотворил Иван Грозный и создал царство русское. Но в Монголии-то Чингисхана высоко чтут — национальный герой, а почему в России Ивана Грозного, национального героя, проклинают?
— Так у москалей жиди правят, — пояснил Тарас, — А жиди ненавидят доброе русское, а Ивана Грозного особливо. Иван Грозный им, что серпом по брюху… А москали…дурковатые, продажные… у жидив на побегушках. И тоже костерят Иван Грозного. Сталин пытался вырезать жидив, так ныне — заклятый враг. А тоже, как Чингисхан, создал Великую Советскую империю…
Тумэнбатор сквозь зубы выцедил стакан сивухи, и, воинственно глядя на Елизара, вспомнил былое…
…Теснимые монголами половцы пали на колени перед русскими, их клятыми врагами: простите Христа ради, спасите!., а кто старое помянет, тому глаз вон. Русские князья решили подсобить половцам и встретить неведомого врага за пределами земли Русской. Ратоборцы вышли встречь монголам. Ложным отступлением монголы заманили русских и половцев к берегам реки Калки. В июне 1223 года случилась кровавая сеча на Калке. Дружины русских князей бились разрозненно: ох уж эта удельщина, усобица!… Увлеклись преследованием отступившей легкой монгольской конницы и попали под удар их главных сил. Дружины Мстислава Удалого, Даниила Галицкого и Мстислава Черниговского были разгромлены. Киевские полки Мстислава Старого не вступили в брань, но монголы окружили их и вынудили сдаться.
— На пленных князей монголы положили доски и задушили, пируя на них, — поминал Тумэнбаяр. — А русских баб и девок…
— Ну ты, Чингисхан, успокойся! — сурово осадил Елизар монгола.
И тот накинулся на Батора:
— Бурят — от слова «буриха» — уклоняться. Монголы пошли на Русь, а эхириты, булагаты, хореиды повернулись спиной… уклонились от похода, струсили.
Глаза Батора, словно два боевых лука, хищно заузились:
— Чего ты мелешь?! Бурят… буряад… баряад — от слова «бар» — могучий, тигр…
— Ты, тигр?! — Тумэнбаяр насмешливо оглядел пышнотелого Батора, и тот хлестко выговорил монголу по-бурятски, отчего пересмешник мрачно затих.
— А есть хакасская версия: «пыраат», — сверкнул ученостью Елизар. — Под таким именем русским казакам стали известны монголоязычные племена, что жили к востоку от хакасов. А потом уж «пыраат» обратилось в русское «брат».
— Ага, братья… — ядовито усмехнулся Тумэнбаяр. — У русских — жиды, у монголов — буряты…
Не успел домолвить ересь, как слетел с валежины, словно пес хвостом смел: над тихо тающим костерком мелькнули башмаки, и бедовая головушка угодила в кусты. Парни оторопели, диву дались: как смирный и дебелый Батор, сидя супротив Тумэнбаяра, резко, незримо жогнул того в лоб. Парни вскочили, зашумели, вытянули бедалагу из кустов, где тот чудом нашарил очки. Батор взнялся, изготовился добавить, но меж соперниками встал плечистый Тарас:
— Успокойся, Батор. Прижми хвост… А ты… Чингиз-хан!.. охолонись, иди ополосни лицо…
Когда вернулся мокроволосый и сникший Тумэнбаяр, Тарас подвел его к Батору, и силком сведя их ладони, властно велел:
— Миритесь!..
Елизар добавил ребячью присказку:
— Мирись, мирись и больше не дерись. А если будешь драться, то я буду кусаться.
— Говорят, в общаге два монгола-журналиста подрались, один другому ухо откусил, — вспомнил Ягор.
— Говорят… — усмехнулся Тарас. — Говорят, москали кур доят…
— Давайте, мужики, выпьем чашу мировую, круговую! — Елизар лихо плеснул в стаканы. — В любви и дружбе нам хама угэ [86] , бурят ты или русский, еврей ты аль татарин.
86
Хама угэ (бурят.) — все равно.
— За дружбу народов! — возгласил Тарас.
— Сяброуства! — Ягор взметнул стакан.
— Найрямдал! [87] — согласился Тумэнбаяр.
— Хани барисан, нухзрэлте, — благословил здравицу Батор, тоже окунувший буйную головушку в предночное студеное море.
— Еврейский народ породил Христа, а всякий иной народ — бурятский, монгольский, русский — гениев добра, — рассудил Елизар. — А негодяи во всяком народе водятся…
Ягор, задумчиво пощипывая струны, тихонько потянул:
87
Найрямдал (мот.) — дружба.
На песню…ночные бабочки-метляки на костер… потянулись отважные купальщицы, словно чаровницы-русалки всплыли из морской пучины; и вдохновленные пареньки суетливо, наперебой манили русалок к тихому костру, каменному столу, а те колебались, постаивали в тальниковой тени. Шепотом, чтобы не порушить песнь, Елизар спросил Тараса: