Озеро наслаждений
Шрифт:
– Леди Эвелина?
– Называй меня Эви, деточка, и садись, пока у тебя не случилось солнечного удара.
Порция повиновалась.
Леди Эвелина умело правила экипажем. Она не спросила, почему Порция мчалась по дороге, будто за ней гнались черти. Она просто свернула с главной дороги, дав лошади самой найти путь. Через некоторое время экипаж остановился. Эвелина подождала.
– Хочешь поговорить об этом?
Порция виновато посмотрела на нее. Они стояли под большим дубом возле журчащего ручья. Посмотрев в направлении течения, Порция предположила, что, может быть,
– Не знаю… – сказала она тихо… – Почему я так убегала. Можно было подумать, что я выжила из ума. Я обычно гораздо более благоразумна.
Эвелина Делекорт вздохнула. Она полагала, что догадывается о причине ее волнений. Гораций был уверен, что они созданы друг для друга, что все, что ему нужно сделать, это должным образом поставить сцену, и положение Порции должно упрочиться на всю оставшуюся жизнь. Глядя со своего места, Эви не была уверена, что Порция хочет дожить до завтра. Что ж, она вмешается и сумеет все исправить.
– Только одно выворачивает женские мысли наизнанку и ввергает их в сомнения – это мужчина.
Порция не ответила. Но дрожь ее губ сказала Эви, что она угадала.
– Ты любишь его, девочка?
– Нет! Конечно, нет. Фаина говорит, что любовь чудесна, что она делает счастливой, что всегда хочешь быть вместе. Я не чувствую всего этого. Я ненавижу. Нет… я не ненавижу, а просто не хочу чувствовать то, что чувствую, когда с ним.
– Вы с Фаиной очень разные, правда?
– Да, я полагаю. Она нежная и хорошая. Мир кажется мягким, когда она рядом. Она – солнечный свет и цветы.
– А ты, Порция?
Стрекоза летала над водой и ее крылышки застывали в воздухе. Только звук ручья нарушил тишину. Порция чувствовала, что ее напряжение спадает, и откликнулась на вопрос леди Эвелины.
– Я не уверена, что понимаю, что со мной сейчас. Я всегда думала, что я сильная, организованная, способная делать дело. Пока не встретила Даниэля Логана. Теперь я ничего больше не знаю. Моя жизнь вдруг изменилась. Я увидела и почувствовала вещи, которых никогда не знала, – такие удивительные, мощные вещи, что я теряю самообладание. Такое впечатление, как будто часть меня расплавилась, и я не знаю, как восстановить ее.
Голос Порции снизился до болезненно натянутого шепота.
– Взгляни на воду, Порция, – сказала Эвелина, положив ладонь на руку Порции. – Поверхность спокойная, гладкая, пока вода не знает препятствий. Теперь посмотри, что происходит, когда ей попадает камень. Она вспенивается и вскипает на своем пути вокруг камня. Пройдя его, она снова спокойная, но ты знаешь, что течение там, под поверхностью, готово снова взорваться.
– Я не понимаю.
Порция отвернулась от реки и подняла на Эвелину голубые глаза, полные смущения.
– Я думаю, что ты как эта речушка. Ты неожиданно натолкнулась на препятствие, Порция. Ты, а не твой отец или твоя сестра. Даниэль – твое препятствие, и ты взбурлила на своем пути, обходя его. Влюбленность немного похожа на ручей. Она может быть гладкой и счастливой, как у Фаины и Эдварда, или может быть изменчивой и волнующей, как у тебя и Даниэля. Все это
Бежать с быстротой молнии? Порция затаила дыхание, когда осознала справедливость объяснений леди Эвелины. Каждый раз, когда Даниэль дотрагивается до нее, у нее бывает чувство, как будто она взрывается изнутри.
– Но это не может быть любовью, – сказала она приглушенно. – Это слишком сильно, это больно, это…
– … самое удивительное чувство в мире, если оно разделено с мужчиной. Так, Порция? Ведь Даниэль Логан чувствует то же самое?
– Да… Нет. Я не знаю, леди Эвелина. Я думаю, что он чувствует, что обязан жениться на мне. Но я не хочу быть обязанностью. Я никогда не смогу выйти за такого человека, как он, который живет в отеле и которому приносят чай. Я бы умерла.
– А почему нет?
– Я бы просто не смогла. Я актриса, цыганка, вся жизнь в движении. Ничего в моей жизни никогда не было постоянного, кроме папы, Фаины и меня. Я не могу потерять это, не знаю, как быть кем-нибудь кроме того, что я есть.
– Порция, позволь рассказать тебе историю о другой цыганке. Когда я была девушкой, даже моложе тебя, я влюбилась в человека, который был не просто титулованным джентльменом, он был графом. Но для нас ничего не имело значения. Мы были влюблены, и этого было достаточно. Я сбежала с человеком, которого любила, и мы разделили больше двадцати пяти лет такой любви, о которой большинство женщин даже не подозревают.
– Но если посмотреть на вас, леди Эвелина, сразу видно, что вы леди. И вы приспособлены к этому миру.
– Порция, отец Эдварда был женатым человеком и министром культуры. Я не могла выйти за него. Ты можешь представить, что я почувствовала, когда узнала, каково его положение? Для него пост не имел значения, но имел значение для меня. Я решила стать такой женщиной, чтобы он мог гордиться мной.
– Но вы зоветесь леди Эвелина?
– Вильям всегда называл меня графиней. У него было несколько титулов. Хайдмар был пожалован ему королевой. Он подарил этот титул мне. Титул был просто почетным, но он всегда считал его реальным. Мы жили в Хайдмаре. Там вырос Эдвард. Ребенком он не знал, что незаконнорожденный. Когда ему исполнилось шестнадцать, Вильям признал его своим наследником и правопреемником своих титулов.
– Он должен был очень любить вас, ваш Вильям. Но это другое, леди Эвелина.
– Не такое уж и другое, Порция. Когда я уехала с Вильямом, мне было всего семнадцать лет. У моего отца была пивная "Удачливый парень" в Бостоне. И я никогда даже не училась в школе.
– Вы? – Порция посмотрела на леди Эвелину с изумлением. – Но вы… как же вы добились всего этого?
– Вильям учил меня. Но его не заботило, выучусь ли я чему-нибудь. Как видишь, мы были друг для друга преградой в потоке. Это было удивительно. Не имело значения, что он был титулованным лицом, а я содержанкой, мы были околдованы любовью, и это было все, что нас интересовало.