Озеро смерти

Гардинер Мэг

А я не могла позволить ей уйти от разговора.

— Ладно, не бойся. Меня тоже кое-что беспокоит.

Глори продолжала нервно озираться.

— Не говорите так. Мне кажется, вы единственная, кто их не боится.

— Почему так?

— Вы первая, кто посмел возразить Шенил Вайоминг.

От неожиданности я даже отступила на шаг. Вспыхнувшее в глазах Глори чувство показалось слишком необычным.

Она стащила с головы платок.

— Поймите, «Оставшиеся» спасли мне жизнь. Это не просто слова: если бы Шенил не вытащила меня из одной очень плохой ситуации, я

могла запросто сыграть в ящик. Она привела меня в место, где была чистота, где не было лжи и где я сама хоть что-то значила. Я сама. Попав к «Оставшимся», я стала личностью.

Чувствуя, что Глори хочет, чтобы ей помогли сделать еще шаг, я спросила:

— А теперь все изменилось?

Она смотрела в темное пространство над океаном.

— Когда я пришла к ним, Шенил пообещала, что жизнь поведет меня к славе. Потому она дала мне такое имя. Знаете, это не мое настоящее имя. Шенил направила меня сюда работать уборщицей.

— Шенил специально настояла на грязной работе?

— Да. Она сказала, что нужно учиться смирению. Как будто я не прошла хорошую школу еще до своего спасения. Тогда в обмен на наркотики я раздвигала ноги на задних сиденьях автомобилей.

Глори искоса взглянула в мою сторону, словно желая убедиться, что не слишком меня шокировала. Я осторожно положила руку на ее плечо.

Голос Глори заметно потеплел:

— Как вы заметили, лично для себя она не оставила такой же работы. Себя она назначила солисткой. Хотя нет, мне тоже поручили некое секретное дело, и знаете какое? Я много чем занималась до своего спасения, живя на улице, но никогда не думала, что, вырвавшись из грязи, получу по-настоящему низкую работу… Ладно, я хотя бы полюбила ходить в библиотеку… И познакомилась с научной фантастикой. Прочитала Орсона Скотта Карда и Октавию Батлер. Просто восхитительно! Ах да, и Кони Уиллис…

— «Книга Судного дня», — откликнулась я.

— Да! Я сидела и мечтала научиться путешествовать во времени. — Здесь Глори на секунду остановилась. — А потом открыла, что будущее может стать более волнующим, чем описано в фантастических романах.

Джесси барабанил пальцами по колену, давая понять, что больше не в состоянии удержаться от смеха.

— Эван, я так полюбила твою книгу… А потом вдруг вспомнила, что она противоречит Библии, и мне стало плохо…

— Познание, — глубокомысленно произнес Джесси. — Любовь, не желающая, чтобы о ней говорили вслух.

Глори посмотрела на него:

— Жажда знания привела к грехопадению. Когда Ева вкусила от древа добра и зла.

— Ваша церковь лезет из кожи вон, чтобы с корнем вырвать то, что мы узнали с тех пор. Я имею в виду поджог книжного магазина.

Джесси кипел от злости. Он напрасно сюда пришел, и, если не сможет с собой справиться, наша встреча через минуту закончится.

— Джесси… — предостерегла я.

— Учение? Это не главное. Главное — это правда и вера.

— Да уж: блажен лишь тот, кто истинно слеп.

— Знаете, если веришь, то и живешь по законам Божьим.

Все, конец. Мы только что прошли точку возврата.

Джесси кивнул, соглашаясь с нарочитой готовностью. Ага, как же…

— Понял-понял.

А что еще? — Сжавшись, Глори смотрела на Джесси, и он продолжил: — Что еще я получу у Бога в обмен на веру? Выдающееся сексуальное здоровье или, скажем, личный самолет? Можно составить список?

Изобразив ладонями букву «Т», я сказала:

— Тайм окончен. Все на перерыв.

Они уставились на меня.

— Один вопрос: «Оставшимся» ни к чему изучать книги, тогда по какой причине Шенил заставила тебя устроиться на работу в университет?

После долгого размышления Глори ответила:

— Она сказала, что со временем причина станет известна.

Мы стояли, слушая шум разбивавшегося о скалы прибоя.

— Саботаж, — сказал Джесси. Он уже успокоился.

— Я этого не говорила, — ответила Глори.

— Где именно ты работаешь?

— На кафедре биологии.

Идеальная мишень, учитывая ненависть пастора Пита к микробам и латинской терминологии. Не давала покоя лишь одна-единственная копошащаяся в закоулках сознания мыслишка, никак не желавшая всплывать на поверхность. Подойдя к краю асфальта, я остановилась. На большом расстоянии удивительно хорошо просматривался пирс Голеты, и в неспокойной воде отражались яркие огни прибрежного ресторана.

— Вернемся к «группе преданных сторонников». Кто это?

— Исайя Пэкстон, Курт Смоллек, тройняшки Брюгель… Наверное, человек десять—двенадцать.

— А ты? — спросил Джесси.

— Нет. Я не состою в особо приближенных.

В голосе Глори звучало неприятие.

Я решилась спросить:

— Возможно, Табита?

— Нет.

Внутри прошла волна облегчения. Удивительно, но я ждала этого ответа. Вероятно, еще надеясь, что Табита не окончательно для нас потеряна.

— Ее звезда закатилась и уже не взойдет. В отличие от пастора Пита Шенил никогда не приближала Табиту к себе. Особенно после неудачной миссии по спасению ее маленького сына.

— Что еще за спасение? В чем оно состояло? — спросил Джесси.

— Не важно. Но пастор Пит симпатизировал Табите, а Шенил считала, что у нее не хватит мужества для настоящего дела. Теперь Шенил выводит ее из игры.

Я подумала: при чем здесь недостаток мужества? Скорее всего дело в ревности. Табита умела возбуждать это чувство — как в случаях с Брайаном, Шенил и Бог знает сколько еще раз.

Я подошла ближе к Глори:

— Отчего тебя так сильно беспокоят эти «сторонники»?

— Ничто не связывает их с этим миром. Эти люди продали дома и все, что имели, чтобы готовиться к нападению в ночь дьявола.

Повеяло холодом, по коже пробежал озноб.

— Готовиться? Они планируют ответный удар?

— Нет. Хотят напасть первыми.

— О Господи… — пробормотал Джесси.

— Когда? Где?

— Не знаю я.

— Ты должна знать!

— Детали операции известны только участникам. Уборщицам это ни к чему.

— А куда пошли деньги от продажи имущества? — спросил Джесси.

Один взгляд в глаза Глори сказал ему все.

— Они покупали оружие. — Я устало прикрыла глаза. — Его запасов достаточно, чтобы начать боевые действия.