Ожерелье Клеопатры
Шрифт:
– Вот, это наш домашний террариум, – сказал Обнорский. – Из ваших знакомых никто не держит змей?
– Нет, слава богу! – выдавил из себя Тавров. Он терпеть не мог змей с детства.
– Подойдите ближе, посмотрите, – предложил Обнорский. – И не бойтесь, большинство из них абсолютно не ядовиты.
Он снял крышку с одного из террариумов и достал змею, украшенную красными и оранжевыми пятнами. Тавров невольно отшатнулся.
– Не бойтесь! – рассмеялся Обнорский. – Это маисовый полоз, он совсем не ядовит и не агрессивен. С ним даже дети играют! Возьмите, подержите!
– Спасибо,
– Аспида? – удивился Обнорский. – Все обычно спрашивают про кобру. Иногда про эфу. А аспид… да вроде бы Анна собиралась купить кораллового аспида, но пока еще не купила. А вот кобра есть! Хотите посмотреть?
– Нет, спасибо! – отказался Тавров и заспешил к выходу. Проходя через спальню, он поежился и заметил:
– А холодно тут у вас! Змейки не померзнут?
– Нет, у них индивидуальный обогрев, да и в комнате со змеями теплее. А в спальне прохладно, потому что Анна любит в холоде спать, – пояснил Обнорский. – В холодную постель ложиться, разумеется, не очень приятно, поэтому там наматрасник с подогревом и термореле.
– Ишь ты! – удивился Тавров.
У богатых свои причуды. Впорочем, причуды есть у каждого, но только богатые имеют возможность потакать своим причудам.
Выпив на кухне кофе, он спросил:
– А у вас много змей? Сколько?
– По-моему, около двадцати… Я точно не знаю, ведь это хозяйство Анны, – признался Обнорский.
– Так это Анна Петровна любительница змей? – удивился Тавров. – Никогда бы не подумал!
– Она с детства на змеях помешана. В молодости мы с Аней даже специально на Кавказ и в Среднюю Азию ездили, змей ловить, – сообщил Обнорский. – Хотя это дело очень опасное, немало опытных серпентологов становятся жертвами укусов, а некоторые даже погибают, несмотря на огромный опыт. Но нас с Аней бог миловал!
– А чем вы их кормите? – полюбопытствовал Тавров. – Дорогое небось удовольствие?
– Нет, что вы! Кормим в основном мышами. У нас на договоре работает опытный серпентолог, парень с Кавказа, Юнусом зовут. Он этим и занимается.
Тавров попрощался с Обнорским и с большим облегчением покинул дом, в котором живут змеи.
Тавров поехал в офис, чтобы дать указания Кате по подготовке договора, найти людей для установки средств наблюдения на квартире Обнорских и людей для проведения наружного наблюдения. Однако, когда Тавров уже подходил к метро, ему позвонил Шон и попросил подъехать для встречи в район «Белорусской». Договорились встретиться через полчаса в «Хмельной чарке», чтобы было поближе к метро.
Когда Тавров вошел в заведение, Шон уже сидел там за столом возле окна и обедал.
– Что случилось? – спросил Тавров, усаживаясь напротив.
– Есть новости, – с необычайной для себя краткостью сообщил Шон.
– Надеюсь, хорошие? – с подозрением осведомился Тавров.
– Я полагаю, что хорошие! – рассмеялся Шон. Он достал из кармана фотографию и передал Таврову.
– Посмотри! Похоже, это именно то, что ты ищешь.
На фотографии крупным планом было снято ожерелье. Тавров сразу узнал ожерелье Клеопатры, вспомнив описание: золотые цветки,
– Похоже на то, – согласился Тавров, возвращая фотографию Шону. – Откуда это у тебя?
– Оставь снимок себе, пригодится, – отозвался Шон. – А откуда… Я подумал, что если Рега действительно продал ожерелье, то кто-то из экспертов, ювелиров или владельцев антикварных салонов неизбежно должен был в этом участвовать.
– По-моему, проще иголку в стоге сена найти, – усомнился Тавров.
– Не скажи! – возразил Шон. – Вещь весьма древняя, ценная. Ее предложат только тому, кто способен не только заплатить за нее реальные деньги, но и квалифицированно оценить уникальность изделия. Вот я и провел поиск. Вышел на одного парижского антиквара, а уж тот дал ход к специалисту. Тот и вспомнил, что в 1995 году к нему обратился один богатый русский с просьбой провести экспертизу изделия. Речь шла об этом самом ожерелье. Собственно, и фотография из того же источника.
– И что же этот русский? Купил ожерелье?
– Разумеется, купил. Цена не разглашалась, но сделка была проведена официально.
– Так вот почему падре Яго занесло в Россию! Шел по следу ожерелья и вышел на этого русского! – догадался Тавров. – А как звать этого богатенького Буратино?
– Некто Орловский, – ответил Шон. – Но это не имеет значения: Орловский был застрелен еще в 1996 году, и что самое интересное: никто не знает, куда делось это ожерелье.
– Как не знают? – поразился Тавров. – Такая дорогая, уникальная вещь! Неужели наследники не озаботились?
– А как же! – усмехнулся Шон. – Дочь от первого брака и третья супруга, то есть вдова, буквально облили друг друга грязью из-за этого ожерелья. Дочь считала, что отец подарил его мачехе, а та была уверена, что покойный муж втайне от нее сделал подарок любимой доченьке.
– И даже мыслей никаких нет, куда могло деться ожерелье? – продолжал допытываться Тавров. – А вдруг Орловского из-за ожерелья и убили?
– Нет, больше никаких фактов я не накопал. Извини! – развел руками Шон.
– Все равно спасибо, Шон! – поблагодарил Тавров. – С меня причитается!
Приехав в офис, Тавров дал указание Кате подготовить договор с Обнорским. Усевшись в кресло в своем кабинете, он первым делом позвонил Павлову.
– Вадик, привет! Слушай, тебе говорит что-нибудь такое имя: бизнесмен Орловский?
– Минутку, Валерий Иванович, сейчас припомню… Не тот ли это Орловский, которого на Тверской расстреляли вместе с телохранителем? Давно это было, году так в девяносто шестом…
– Совершенно верно! А выяснить тогда удалось, кто его заказал?
– Была информация, что они с неким Ганебиным магазин в центре Москвы поделить не смогли, вот и…
– Ага! – оживился Тавров. – А подробнее про Ганебина можно?
– Можно. Ганебин Сергей Иванович, родился в Москве в 1964 году, в 1989 году получил срок пять лет по сто восьмой.
– Это тяжкое телесное?
– Точно так. В 1992-м вышел условно-досрочно, организовал ОПГ, занимавшуюся крышеванием и прочим популярным во времена «неограниченной свободы» бизнесом. Был известен в уголовном мире под кличкой Гоблин.