Ожерелье королевы
Шрифт:
Кардинал поклонился.
– Сознавать, что я, – продолжала графиня, – занимаю местечко, пусть даже самое крошечное, в уме столь выдающегося и занятого человека, как вы, – клянусь вам, одна эта мысль будет служить мне утешением целый год.
– Год? Но это так мало, графиня. Будем надеяться, что дольше.
– Что ж, я не говорю «нет», господин кардинал, – с улыбкой отвечала Жанна.
Обращение «господин кардинал» было фамильярностью, которую г-жа де Ламотт допустила уже второй раз. Прелат, человек весьма гордый и ранимый, мог бы удивиться этому, однако дело уже зашло столь далеко, что он не
– Ах, доверьтесь же мне! – воскликнул он, пододвигаясь еще ближе. – Вот так будет лучше.
– Я вам верю, ибо чувствую, что ваше высокопреосвященство…
– А только что вы назвали меня «господин кардинал», графиня.
– Простите, ваше высокопреосвященство, придворный этикет мне незнаком. Я говорю, что верю вам, ибо вы можете понять мой отважный и дерзкий ум и чистое сердце. Несмотря на то, что я так страдала от нужды, столько боролась со злобными недругами, ваше высокопреосвященство способны увидеть по моим речам все, что во мне достойно уважения. А к остальному, надеюсь, ваше высокопреосвященство будете снисходительны.
– Итак, мы друзья, сударыня. Договорились?
– Мне очень бы этого хотелось.
Кардинал встал и подошел к г-же де Ламотт, но поскольку руки его для простой проповеди были разведены слишком широко, легкая и гибкая графиня ускользнула из их кольца.
– Дружба втроем! – проговорила она с неподражаемой смесью насмешки и невинности.
– Втроем?
– Ну разумеется. Неужели вы забыли, что где-то на свете есть бедный кавалерист, которого зовут граф де Ламотт?
– О сударыня, что за прискорбное воспоминание!
– Но я должна говорить вам о нем, поскольку сами вы этого делать не станете.
– Знаете, почему я не говорю о нем, графиня?
– Ну, скажите.
– Он сам станет напоминать о себе: о чужих мужьях не забывают, уж поверьте.
– Но ведь он будет напоминать лишь о себе?
– А люди будут говорить о вас, о нас.
– Каким образом?
– Скажут, к примеру: господин де Ламотт радуется или же огорчается, что господин кардинал де Роган три, четыре, пять раз в неделю приезжает к госпоже де Ламотт на улицу Сен-Клод.
– Да будет вам, господин кардинал! Три, четыре, пять раз в неделю?
– Дружба есть дружба, сударыня. Я сказал пять раз? Я ошибся. Я хотел сказать шесть или даже семь, не считая еще одного дня в високосный год.
Жанна рассмеялась.
Кардинал отметил, что она в первый раз изволила обратить внимание на его шутку, и почувствовал себя польщенным.
– Но вы сможете сделать так, чтобы разговоров не было? – спросила графиня. – Вы же понимаете, это невозможно.
– Смогу, – ответил де Роган.
– А как?
– О, это совсем нетрудно. Плохо ли, хорошо ли, но народ в Париже меня знает.
– Конечно, знает, притом хорошо, ваше высокопреосвященство.
– А вас, увы, нет.
– Ну так что ж?
– А теперь давайте поставим вопрос иначе.
– Иначе? То есть…
– Ну, смотрите. Если, к примеру…
– Продолжайте.
– Если из дому будете выходить вы, а не я?
– Чтобы я пришла к вам в особняк, монсеньор?
– К министру же вы пойдете?
– Министр – не мужчина, монсеньор.
– Вы просто восхитительны.
– Точнее, домик?
– Вовсе нет, дом, предназначенный для вас.
– Дом? Для меня? – воскликнула графиня. – И где же он? Мне о нем ничего не известно.
Кардинал, который было снова сел, поднялся с кресла.
– Завтра в десять утра вы получите адрес.
Графиня зарделась, и кардинал учтиво взял ее за руку. На этот раз поцелуй оказался почтительным, нежным и дерзким в одно и то же время.
Церемонию прощания собеседники завершили улыбкой, предвещающей скорую близость.
– Посветите его высокопреосвященству! – крикнула графиня.
Появилась старуха со свечой.
Прелат ушел.
«Кажется, первый шаг в свет недурен», – подумала Жанна.
«Ну – ну, – влезая в карету, думал кардинал, – я сделал сразу два дела. Эта женщина слишком умна, чтобы вести себя с королевой так же, как вела себя со мной».
16. Месмер и Сен-Мартен [47]
47
Месмер, Фридрих Антон (1733–1815) – немецкий ученый, автор теории животного магнетизма. Сен-Мартен (по прозвищу Неведомый философ, 1743–1803) – французский писатель и философ мистического направления.
Были времена, когда весь Париж, свободный от каких бы то ни было дел, предавался сплошному досугу, увлекаясь вопросами, которые в наши дни составляют монополию богачей, считающихся никчемными, да ученых, считающихся бездельниками.
В 1784 году, до коего мы с вами добрались, моднейшим вопросом, повсюду витавшим в воздухе и, словно облако среди горных вершин, застревавшим в хоть сколько-нибудь образованных и возвышенных умах, был месмеризм – наука загадочная и почти не разъясненная ее создателями, которые, не испытывая потребности сделать свое детище достоянием народа с самого момента его рождения, позволили этой науке взять имя человека, так сказать, аристократический титул, вместо того чтобы назвать ее каким-нибудь ученым греческим словом, коими нынче скромные я застенчивые ученые вводят в обиход научные понятия.
Да и к чему в 1784 году было демократизировать науку? Разве народ, которым правили уже более полутора веков, не спрашивая его мнения [48] , жаловался на что-либо в своем государстве? Отнюдь. Народ лишь представлял собою плодоносную пашню, дававшую урожай, тучную ниву, которую в положенный срок жали. Но хозяином этой пашни был король, а жнецами – знать.
Нынче все стало по-иному: Франция, похожая на громадные песочные часы, в течение девяти столетий отмеривала время монархии, а могучая власть Господа их переворачивала; теперь же часы эти будут отмеривать время народа.
48
Имеется в виду правление династии Бурбонов (с 1589 г.), ни разу не собиравших Генеральные штаты (сословный парламент) до 1789 г.