Ожерелье Монтессумы
Шрифт:
— И что же вы намерены делать?
— Мы об этом уже говорили. Я поеду в Сент-Адур к моей кузине Приске, к ее коровам и к ее гробу, набитому картошкой. Подожди, я не закончила! Чтобы моя поездка выглядела совершенно естественно, вы, Адальбер, — раз уж вы едете в том же направлении сегодня после обеда, — пошлете мне телеграмму из Аскена. Это ближайшая деревня к замку моей кузины и к замку Ургаррен, кстати… В телеграмме вы сообщите, что моя родственница неважно себя чувствует. Завтра же мы будем там! Вас это устраивает, План-Крепен?
Лицо старой девы просветлело:
— Абсолютно. Я признательна, что мы так хорошо поняли, как мне хочется подобраться поближе к тому проклятому замку. Нам необходимо знать, что там происходит.
— Будьте все же осторожны, — посоветовал Аль-до. — Звонили мне из Парижа,
— Не тревожьтесь! Виконтесса де Сент-Адур чаще носит одежду крестьянки, чем благородной дамы, а мы с ней почти одного роста. Она с радостью одолжит мне то, что нужно…
— Хорошо, — согласился Адальбер. — Нам остается только приступить к делу.
Вечером, когда Видаль-Пеликорн повел ужинать госпожу Тиммерманс, Морозини сел в экспресс, направляющийся в Париж Две женщины, получив телеграмму, приказали собирать багаж и вызвать машину на следующее утро…
В десять часов они отъехали от гостиницы «Дворцовая». Почти в то же самое время Альдо входил в отель «Ритц». Он решил остановиться в гостинице, чтобы не заставлять прислуживать себе старых слуг тетушки Амели. К тому же, «Ритц» находился в двух шагах от антикварного магазина бедняги Вобрена. Князь был не против поболтать с мистером Бэйли…
Часть III
ИЗ ЗАМКА В ЗАМОК
10
ВЛАДЕНИЯ КАНОНИССЫ
— Ургаррен? Он там, наверху, — сказала виконтесса де Сент-Адур, указывая худой рукой в сером трикотаже на белый силуэт большого замка, венчающего один из ближайших холмов у подножия горы Рюн, чья вершина высотой в девять сотен метров напоминала нос огромного корабля, нашедшего пристанище у побережья земли басков.
Замок было бы правильнее назвать фортом, потому что четырехскатная крыша из розовой черепицы покрывала один-единственный каменный куб с четырьмя квадратными угловыми сторожевыми башнями в виде эркеров. Замок, окруженный пышной зеленью, был исполнен благородства и величавости.
— Не советую вам разглядывать его с близкого расстояния, — продолжала виконтесса. — Наблюдайте за ним издали, бинокль я вам одолжу.
— А почему бы нам туда не прогуляться? — поинтересовалась мадам де Соммьер, присоединяясь к хозяйке дома и План-Крепен, стоявшим у края террасы.
— Отсюда расстояние кажется небольшим, но до замка почти три четверти лье. — Виконтесса явно не признавала республиканской метрической системы. — И я не представляю, как вы туда пойдете в таком-то виде! — добавила она, сурово разглядывая свою кузину. Та была в длинной юбке покроя «принцесса» из фиолетового шелка, из-под которой иногда выглядывало кружево белоснежной нижней юбки, и туфли-лодочки из тонкой кожи в тон наряда. — Черт побери, Амели, на дворе XX век! Время оборок миновало! — закончила виконтесса Приска, похлопывая себя по брюкам из грубого вельвета. На талии их удерживал пояс из красной фланели, придававший хозяйке дома сходство с каменщиком.
— Я вижу, настало время мастеровых! — со смехом парировала маркиза. — Допустим, я в состоянии дотащить мои оборки до замка… И почему я не могу осмотреть его? Я всегда любила старинные поместья, а об этом замке я много слышала.
— Потому что там живут негодяи! Все, на что вы можете рассчитывать, это на выстрел дробью!
— О! — На лице Мари-Анжелин появилось оскорбленное выражение. — Не могли бы вы, кузина Приска, рассказать нам, что это за люди?
— Кажется, они мексиканцы. Они купили замок прошлой осенью. Ургаррен был выставлен на торги после смерти его последнего владельца Хосе Итурбиде. Он вернулся в замок, чтобы отдать богу душу, потеряв на другом берегу Атлантики все состояние, которое его предки нажили охотой на китов. Его похоронили, и нотариус занялся распродажей имущества. В замке было много красивых вещей — у его прежних владельцев был хороший вкус. Торги привлекли много народа. Но замок со всем содержимым выкупил некий антиквар из Парижа и оформил покупку на имя своей невесты. Больше я ничего не знаю! Меня дела других людей не касаются. Если новые владельцы хотят жить взаперти, это их дело!
— Вы нелюбопытны, Приска! Вы хотя
— Стараюсь делать это как можно реже, а парижских газет не читаю вовсе! Действия «их» Республики меня не касаются. А сейчас я вас покину, чтобы вы могли отдохнуть и обосноваться на новом месте. Я должна ехать на ферму, нужно встретиться с ветеринаром. У меня один бык занемог…
Она покинула террасу, шаркая грубыми ботинками по плитам пола, но у входа в дом обернулась и сказала:
— Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь к Фовель. Она в доме командует…
Упомянутая Фовель мгновенно появилась на террасе, словно по мановению волшебной палочки. На самом деле ее звали Онорина де Фовель, и эта женщина — ей было за шестьдесят — играла в Сент-Адуре ту же роль, что и Мари-Анжелин в доме на улице Альфреда де Виньи. Одного возраста со своей кузиной и нанимательницей, она выполняла две совершенно разные функции: следила за порядком в доме, где ей подчинялись трое слуг, и молилась.
Необходимо упомянуть о том, что мадемуазель де Сент-Адур, которая в молодости была не уродливее других девиц на выданье и обладала хорошим состоянием, упорно отказывалась выходить замуж. Она боялась, что мужу, каким бы надежным он ни был, придется доверить управление ее имуществом. Чтобы не именоваться старой девой и иметь право на обращение «госпожа», виконтесса Приска стала канониссой [77] одного баварского монашеского ордена. Она побывала в монастыре лишь однажды, а затем война, прокатившаяся по этим местам, уничтожила его. С той поры у нее сохранились документ, который она называла «пергаментным мужем», и обязанность каждый день читать молитвы монастырской службы. Так как молитвы виконтессу усыпляли, она нашла Онорину, которая выполняла за нее эту обязанность. Иными словами, Онорина де Фовель, помогая кухарке варить джем, в определенные часы не забывала читать относящиеся к канону молитвы. И она исполняла этот долг с достоинством. Онорина была высокой, худой и достаточно хрупкой. Когда она с измученным видом опускалась в кресло, посторонний человек обычно бросался искать флакончик с нюхательной солью. Фовель, как называла ее госпожа, носила длинные туники — белые или серые в зависимости от времени года, а обувалась в черные туфли с серебряными пряжками и квадратными носами. Такую обувь когда-то носили служители церкви. По дому она перемещалась с невероятной скоростью. Что же касается ее «растительности», как это называла канонисса, то Фовель заплетала волосы с проседью в тугие косы и укладывала их в строгий пучок, оставляя лишь на лбу кудрявую челку, о которой она тщательно заботилась.
77
Каноник (канонисса) — у католиков лицо, занимающее должность церковного старосты и отправляющее некоторые церковные службы.
Компаньонка была на добрых полголовы выше виконтессы, и вдвоем они составляли удивительную команду, слаженную, как часы. Канонисса выполняла мужские обязанности, хозяйствуя на своих землях. В течение дня она баловала себя не одной понюшкой табака, охотно пропускала «рюмочку» со своими арендаторами и играла с ними в карты. В вопросах животноводства она пользовалась непререкаемым авторитетом. Виконтесса без колебаний пересекала пол-Европы, чтобы купить животных особой породы и улучшить собственное поголовье. Что же касается Онорины, выросшей в суровых условиях монастыря в Гаскони, то оттуда она вынесла неукротимую жажду комфорта, от которой замок Сент-Адур только выиграл, и вкус к изысканным и ароматным блюдам. Умением прекрасно разбираться в искусстве приготовления пищи она была обязана сестре-хозяйке монастыря, которая по воскресным и праздничным дням проявляла свой незаурядный кулинарный талант, вознаграждая себя и остальных постояльцев обители за суровое воздержание в будни. Онорина позаимствовала у нее несколько рецептов и поделилась ими с Маритэ, старой кухаркой виконтессы. В результате домашний очаг Приски де Сент-Адур, к немалому удивлению маркизы де Соммьер, стал очень приятным местом. Обладая разнообразными достоинствами, Онорина де Фовель имела один недостаток, несколько омрачавший ее отношения с хозяйкой дома. Старая дева была пуглива, как заяц.