Ожерелье раздора (Софья Палеолог и великий князь Иван III)
Шрифт:
Именно тогда в голову легата Антонио закралась мысль, что с внедрением католической веры на Руси могут возникнуть некоторые осложнения. Может быть, с этим придется повременить…
Вскоре он поймет, что повременить придется как минимум навсегда.
Папский легат был отослан в Рим. Напоследок он попытался еще раз воззвать к великой княгине, однако это было все равно, что прошибать стену лбом. Для Софьи отныне не существовало прошлое. Только настоящее и будущее. Только ее новая жизнь!
И ее страх…
Конечно,
Конечно, ее не могло не разочаровать, что Русь, оказывается, – страна деревянно-избяная, да и вся Москва такова. Даже царский дворец был всего лишь кучкой бревенчатых строений, соединенных переходами… Но зато Софья могла внушить своему мужу, что его стольный град должен быть перестроен и сделаться одним из красивейших в мире.
Конечно, ее не могло не огорчить, что митрополит московский Филипп вдруг проникся к ней непонятной враждебностью и даже отказался венчать великого князя с византийской царевной – она-де слишком долго прожила в католической стране и не могла не подпасть под пагубное влияние латинов. И все же она стала женой князя Ивана – и какая разница, кто совершил обряд?
Конечно, ее не могло не опечалить, что у мужа оказался почти взрослый сын от первого брака. Зато сам князь Иван был так нежен с женой, так ласков! Софья полюбила его всем сердцем и не сомневалась, что и муж очарован ее глазами, ее повадкою, ее умом и добротой. Супружество открыло для нее бездну новых блаженных ощущений. Софья поняла, что может быть истинно счастливой с этим светлоглазым человеком. С нею он был любящим мужем и страстным мужчиной. А уж когда их супружество увенчается рождением сына…
При одной мысли об этом Софью охватывал страх.
Она почувствовала себя беременной очень скоро – не прошли напрасно те пылкие ночи, во время которых она узнала столько нового и о человеке, который стал ее супругом, и о себе самой. Но у княжеской четы родилась дочь, которая умерла через несколько дней. Вторые роды тоже были неудачны. Да и потом вновь родилась девочка. Она выжила, однако это был отнюдь не столь желанный Софьей сын…
Кто искренне, от души, сочувствовал княгине, кто лишь на словах, однако оказался во дворце человек, который не скрывал своего злорадства и трезвонил на всех углах: грекиня-де порченая!
Это был Иван Молодой, сын Ивана III Васильевича и Марии Борисовны Тверской.
Он не просто невзлюбил мачеху с первого мгновения – он люто возненавидел ее. Ведь их с Софьей объединяло одно чувство, которое было основой их существования: взаимный страх. Оба они представляли собой угрозу друг для друга.
Софья знала, что Иван – наследник престола. Случись что с великим князем – государем станет этот белобрысый узколицый мальчишка, и уж тогда ей с дочками один путь – в монастырь. Ей нужен был сын не только для того,
И пасынок отлично понимал причину того сдержанного огня, которым полыхали очи ненавистной грекини. Он видел, что отец очарован новой женой, прощает ей все, даже то, что Софья мечет дочек, словно кошка – котят. Княжич знал силу этой «ночной кукушки». И понимал, что при первом же удобном случае грекиня восстановит отца против сына. Особенно если у нее родится сын…
Значит, этот сын не должен родиться!
Пока Ивану Молодому не за что было упрекнуть небеса. Сына у княгини по-прежнему не было. Однако княжич не хотел рисковать…
И вот как-то раз одна из прислужниц Софьи начала, словно невзначай, заводить разговоры о том, что появилась-де на Москве знатная ворожейка. Знатна она многими хитростями, но в чем ей воистину нет равной, так это в ворожбе на сыновей. Какая бы мужняя женка ни пришла к ней, всякой поможет! И не было случая, чтобы после ворожбы не родился бы у молодайки именно сын. Девок-то любая-всякая настрогать может. А чтобы сына родить – тут особая благосклонность небес потребна. Ворожейка весьма горазда обеспечить эту самую благосклонность небесную…
Софья выслушала эти нашептывания раз, другой, третий… А потом спросила, как бы с той ворожейкой повидаться.
Сенная девка пообещала встречу такую устроить в самое ближайшее время. Софья со страхом и надеждой ждала этого. А тем временем решила спросить совета у мужа: идти ей к ворожейке или нет.
Оно конечно: ворожба – дело сугубо женское. Однако Софья еще не совсем уверенно чувствовала себя в этой чужой стране. Все-таки она не абы чья женка, а супруга великого князя. Как бы не попасть впросак, как бы не уронить тень на свое имя и звание…
Не иначе сам Господь Бог надоумил ее посоветоваться с мужем, хотя в первую минуту Софья ругательски изругала себя за такое решение. Она никак не могла понять, почему так разъярился великий князь. Он пригрозил заточить ее в темницу, сгноить в подземелье, высечь плетьми, смоченными в рассоле, а напоследок – придушить собственноручно, если только он узнает, что жена хоть в малой малости прибегла к услугам любой ворожеи. Даже если просто попросит погадать, будет ли завтра солнышко светить или дождик пойдет!
Софья сначала перепугалась, потом обиделась, потом стала рыдать. Когда князь Иван видел тяжелые слезы, которые заволакивали ее чудесные черные глаза, а затем медленно скатывались по щекам, он терялся, пугался и думал только о том, чтобы успокоить жену. Целуя и голубя ее, князь объяснил причину своего гнева. Так Софья узнала о том, что от нее прежде тщательно скрывали: о причине смерти его первой жены. О том, как Марья Борисовна была отравлена какой-то «знатной ворожейкой». И именно тогда, когда хотела зачать ребенка!