Ожидание (три повести об одном и том же)
Шрифт:
– Ура! – хотел крикнуть Славка. Почему-то он вдруг подумал о Ваське, на один только миг подумал о нём, как о спасении, и тут же забыл.
Другой мальчишка с криком: «Куда ты, дура!» – бросился на Варьку сзади. Он схватил её за волосы и оттянул её голову на спину. Шея у Варьки напряглась.
Славке стало невыносимо тоскливо – такое чувство, будто тошнит. Он зажмурил глаза, и вдруг у него внутри что-то лопнуло, тесное и неудобное. Он закричал пронзительно:
– Я ж тебя сейчас застрелю, гайдамак паршивый!
И
Славка свалил верхнего мальчишку на землю. Он бил его по лицу. Царапал. Он укусил его даже в плечо.
Глаза у мальчишки стали круглыми, белыми от испуга. Он отползал от Славки, пятясь спиной. Он даже не сопротивлялся. Потом вскочил, отбежал в сторону и закричал:
– Не подходи ко мне, сумасшедший!
У Славки тряслись руки. Он схватил с земли круглый камень, готовый бить всех, кто бросится на него и на Варьку. Но бить было некого. Варька стояла и удивлённо смотрела на него. Её враг отряхивался в сторонке.
Варька утёрла ладонью разбитый нос.
– Ещё поддать? Или хватит?
Мальчишки переглянулись.
– Ты убери этого психа, – сказал исцарапанный Славкой.
Славка сощурился, сжал в руке круглый камень. За спиной кто-то весело засмеялся. Славка повернулся круто. Позади них стоял Васька. Почти голый, в одних узких трусиках.
– Я хотел вам помочь, – сказал он. – Но это хорошо, что я опоздал.
– Чего же тут хорошего? – спросил Славка.
– Хорошо, что вы сами справились… – Васька наклонился, поднял затоптанную в песок косынку и подал Варьке.
Варька вырвала косынку из его рук.
– И тебя, если нужно, отлупим, – сказала она.
Славка знал, что этого Ваську они отлупить не смогли бы. Потому даже, что он не позволил бы себе драться с ними. Но всё-таки крикнул воинственно:
– Проваливай к своему деду! Мы тут без всех обойдемся. Вдвоём!
– Ладно, – сказал Васька доброжелательно, – справляйтесь, – и убежал в затон.
Славка заметил, что весь он перепачкан в мазуте. Даже волосы, даже щёки в лиловых мазутных пятнах. Васькино доброжелательство и эти мазутные пятна разозлили Славку до слёз.
– Отлупим! – закричал он. – Вот увидишь, отлупим!
Когда они с Варькой брели по мелкой воде к сваям, он спросил:
– Ты за что их?..
Варька вздохнула, потёрла ушибленный нос и заговорила, как с равным:
– Так они ж меня с этой сваи спихнули. Курортники окаянные.
И только тут Славка заметил, что Варька мокрая с головы до ног.
– Ты сними одежду и повесь сушить, – сказал он.
Варька повела плечом.
– Ты не стесняйся, я отвернусь, – простодушно предложил Славка.
– Да нешто я тебя застесняюсь. Просто не люблю я в голом виде сидеть. У меня на плечах пузыри бывают от солнца.
Варька все же разделась. Разложила сушить свои брюки и кофту. А косынку выстирала.
– Ты чего такой, каждый день как мочёный? – спросила она.
– У меня мать уехала, – сказал Славка. – Насовсем…
Варька уставилась на поплавок. Лицо у неё стало строгим.
Славка разглядел, что ресницы у неё мохнатые и от них по глазам тень.
Варькин поплавок то и дело тонул. Она дёргала бычков и ершей с громадными ртами, сажала их на кукан и молчала.
– А ты не вникай, – вдруг сказала она. – Пусть они сами в своём разбираются. Ты им не судья, и тебя ихнее дело не должно касаться.
Варька посмотрела поверх Славкиной головы. Тряхнула косой, словно прогоняя неприятную думу.
– Кто их там разберёт, – пробормотала она. – Они же чисто дети малые. По каждому пустяку у них раздражение. Даже смешно, до чего у них жизнь нервная…
– А у тебя спокойная? – спросил Славка.
Варька ответила уклончиво:
– Мне одно нужно. Чтобы не мешали. А дальше я сама разберусь. Закончу образование… Я знаю, кем стану…
Домой они шли через весь город. Несли вдвоём ведро рыбы.
Варькиной бабушкой оказалась та самая злая старуха Ольга. Она долго разглядывала Славку и что-то ворчала.
Славка думал: как странно, несколько дней назад не было для него на земле человека злее старухи Ольги, а сейчас он глядит на неё и пытается улыбнуться ей. И не потому, что старуха стала добрее и лучше, а потому лишь, что Варька – старухина внучка.
КОГДА НАЧИНАЕТСЯ БИОГРАФИЯ
Вечером, дождавшись отца, Славка похвастал:
– Сегодня я дрался.
– Заслуга какая, – ответил отец. – В твоём возрасте я каждый день дрался…
Беседовать на эту тему дальше Славке не захотелось. После ужина, когда Славка помогал бабке Марии мыть возле хаты посуду, он услышал разговор отца с дедом Власенко. Он не видел их, но слышал голоса из окна:
– Нешто тебе, парень, мальчонку не жаль? Он же один среди всех. Какая у него биография – всю жизнь как зерно между жерновов. И трёте вы его, и трёте. Так человека в муку растереть можно.
– Какая там биография. Нет у него ещё биографии. Биография начинается с поступка, а не с факта рождения.
– Ему же годов, что тому куренку…
– Я в его возрасте в немецкую полковую кухню дохлых крыс кидал. Постромки у лошадей ножиком резал. А годом старше – грузовик со снарядами сжёг. И в том же году я с простреленным животом по земле полз…
– Ты не равняй, парень…
– А чего ж не равнять?.. Я, дед, знаю и таких тоже, которые в тридцать лет женятся, и это в их жизни единственный поступок, больше до смерти и вспомнить нечего.