Оживление
Шрифт:
Самое ужасное, что часто после двух или трех партии между собой, когда терпение мое уже подходило к концу, пора было уже идти домой, а мне все так и не удавалось сыграть с ними ни одной партии, эти старые пердуны вдруг собирали фигуры в отдельную коробочку, аккуратно складывали газетки, заботливо подстеленные на скамеечки, и уходили прочь, а я оставался с носом, так и не обыграв ни одного из них!
Оксана дернула меня за руку, и мы оказались на палубе под сильным ветром, кидавшем в лицо теплые капельки моря. Она посмотрела на солнце, ветер плотно облепил платьем ее фигуру,
Она сидела одна на разобранной постели в изумрудном открытом купальнике и расчесывала длинные черные волосы. Заметив меня позади Оксаны, она фыркнула и принялась хохотать радостным бархатным смехом. Я покраснел от смущения все-таки разница в росте сильно действует, а я был почти на голову ниже их обеих, но подружка Оксаны внешне мне тоже понравилась. Наконец, бросив расческу и распустив волосы, она ласково улыбнулась, протянула ко мне руку и сказала:
– Меня зовут мадемуазель Полина, я так вас ждала, идите же ко мне скорее!
Оксана тоже развеселилась, уселась на другую койку, а Полина потянула меня за руку к себе. Я сел на разобранную постель и уставился на маленький столик, где валялись карты, пытаясь определить вид игры.
– Во что будем играть?
– осведомился я, нахмурив брови. Они снова зареготали.
– В маленького кругленького дурачка, - сказала Полина, - тебе раздавать.
Я принялся медленно раскладывать карты. Девицы терпеливо следили за моими неумелыми движениями.
– Только мы играем на крупный интерес, - сказала изумрудная русалка. Она подмигнула Оксане.
– Первый разочек сыграем просто так, а потом уже всерьез.
– Какой же интерес?
– спросил я.
– Интерес будет для первого и последнего выходящего. В первой партии поцелуй, во второй партии - час наедине в запертой каюте, а в третьей - целая ночь.
– А что надо делать наедине?
– наивно поинтересовался я.
– Ну и кавалер нам сегодня попался, не то что в прошлый раз!
– и они опять засмеялись как резаные.
– Веселенькое дело, а что я скажу ночью бабушке?
– Скажешь, что тебя попросили сменить капитана, - сказала Оксана, давясь от нового приступа хохота. Полина на этот раз не смеялась, а вся залилась густой краской, даже коричневый загорелый живот стал еще темнее.
– Вы просто издеваетесь надо мной, - обиделся я.
– Не бери в голову, давай, начинай!
Довольно быстро я понял, что во всех партиях я останусь дураком. Они просто разыгрывают, кому я достанусь. Девицы невинно щебетали о новых купальниках, подкидывали под меня невесть откуда взявшиеся сильные карты, и я стремительно набирал в свою колоду всякую дрянь. Зачем надо было браться за эту дурацкую игру, ведь еще в пионерлагере я часто кукарекал на тумбочке, ползал под кроватью и кричал маленьким луноходиком. Целоваться пришлось с Оксаной.
– Я готова.
– Она сжала губы, чтобы опять не рассмеяться.
– Только пусть Полина отвернется.
Полина уставилась в иллюминатор, закрыв лицо сбоку левой рукой, но сквозь пальцы она, конечно, могла все видеть.
Я весь покраснел и стал приближаться к мокрым дрожащим губам Оксаны. В голове зазвенело, корабль перевернулся и поплыл под воду, дыхания опять не хватало, Оксана обняла меня за шею своей горячей рукой, и я опять почувствовал легкий приступ морской болезни.
– Ну хватит, хватит, а то вы что-то увлеклись!
– ревниво заявила Полина. Я уселся на место. Полина достала из чемодана кулечек маленьких соленых орешков, высыпала половину и протянула их мне. Эти орешки очень странные - съел один, уже хочется следующий, и так до тех пор, пока они все не кончатся, потом хочется пить, а потом - снова орешки, потом - снова пить, и опять орешки.
– А вы слышали сегодня ночью какие-то крики?
– спросила Полина.
– Такой крик может быть только если тебе очень хорошо, - мечтательно протянула Оксана. "Странно," - подумал я.
– Мне соседка за столом сказала, что ночью в какой-то каюте долго веселились, потом вопили как резаные, а потом выяснилось, что из другой каюты пропали драгоценности - цепочка, серьги и еще что-то, - сказала Полина.
– Может быть, там тоже играли в дурака?
– ляпнул я без всякой задней мысли.
Девицы переглянулись и озабоченно уставились на меня.
– Что ты об этом знаешь?
– Ничего, только я тоже слышал вопли какой-то кошки, кажется, у моего соседа есть черная кошка, он выпускает ее ночью погулять по палубе. Говорят, в трюме водятся здоровые крысы, но кошка еще никого не поймала, - сказал я, умолчав о ночном походе в туалет и о тяжелых шагах по лестнице, спугнувших меня.
Тем временем я снова остался дураком, и мне предстояло уединиться на этот раз с Полиной. Она прятала глаза.
– Ну, Оксана, ты иди наверх позагорай, а мы тут с моим кавалером поговорим дальше.
Разочарованная Оксана поднялась, накинула на плечи полотенце и вышла из каюты. Честно говоря, Оксана была мне как-то ближе, роднее, но Полина мне тоже нравилась.
– Хочешь еще орешков?
– Нет, теперь я выпил бы лимонаду, - низким басом ответил я.
– Тогда расскажи, что ты заметил ночью после того, как убежал от нее. "Она, оказывается, все ей уже рассказала, вот сплетница," - подумал я про Оксану.
– Я совсем даже не убегал от нее, просто бабушка проснулась.
– Глупенький, она тут же заснула опять...Ну ладно, ты, наконец, напился или нет?
– она придвинулась ближе ко мне, так что ее горячее блестящее бедро прижалось ко мне. Я не знал, что делать, но на всякий случай решил обнять ее за талию. Ее изумрудный купальник едва прикрывал ее большие груди, который почти касались моей руки, а из-под маленьких трусиков выбивались черные курчавые волосы.
– Поцелуй меня, милый мальчик!