P.S. Я все еще люблю тебя

Хан Дженни

– Все остальные кузины тоже будут в них. К тому же, это сделает бабушку счастливой, – говорит папа, потирая виски. – Разговор окончен.

В машине Китти продолжает повторять «Я ненавижу Новый год», что приводит в мрачное расположение духа всех, кроме меня. Марго уже и так в полу-мрачном настроении из-за того, что ей пришлось встать ни свет, ни заря, чтобы вовремя добраться домой из хижины ее подруги. И, скорее всего, у нее жутко болит голова после вчерашнего празднования. Но ничто не может омрачить мое настроение, потому что я даже не в этой машине. Я совершенно в другом месте, думаю о своем письме Питеру, размышляю, достаточно ли оно искреннее,

и как и когда я собираюсь отдать его ему, и что он скажет, и что это будет означать. Следует ли мне бросить его в почтовый ящик? Оставить его в шкафчике? Когда я увижу его снова, будет ли он мне улыбаться, обратит ли все в шутку, чтобы поднять настроение? Или же сделает вид, что никогда его не видел, чтобы пощадить нас обоих? Думаю, это было бы хуже. Мне приходится постоянно напоминать себе, что, несмотря ни на что, Питер – добрый, с легким характером, и он ни при каких обстоятельствах не будет жестоким. В этом я могу быть уверена.

– О чем ты так усердно думаешь? – спрашивает меня Китти. Я едва ее слышу. – Алло?

Я закрываю глаза и притворяюсь спящей, и все, что я вижу – это лицо Питера. Я не знаю, чего точно от него хочу и к чему я готова. Ожидаю ли я, что это будет сверхмощная серьезная любовь парня и девушки, или же это будет то, что у нас было раньше, всего лишь забава и поцелуйчики то здесь то там, или же что-то между, но я знаю, что не могу выкинуть из головы его Красивое Мальчишеское лицо. Его улыбку, когда он произносит мое имя, и что когда он рядом со мной, я иногда забываю дышать.

***

Конечно же, когда мы добираемся до тети Кэрри и дяди Виктора, ни на ком из других кузенов нет ханбока, и Китти практически багровеет от усилия не накричать на папу. Мы с Марго тоже бросаем на него косые взгляды. Не особенно удобно сидеть весь день в ханбоке. Но когда бабушка одаривает меня одобряющей улыбкой, это стоило всех неудобств и недовольств.

Пока мы снимаем обувь и пальто у входной двери, я шепчу Китти:

– Может быть, взрослые дадут нам побольше денег за наряд.

– Девочки, вы так мило выглядите, – говорит тетя Кэрри, обнимая нас. – Хейвен отказалась надеть свой!

Хейвен закатывает глаза.

– Мне нравится твоя стрижка, – обращается она к Марго. У нас с Хейвен разница всего лишь в несколько месяцев, но она считает себя намного старше меня. Она всегда пытается подлизаться к Марго.

Мы начинаем с поклонов. По корейским обычаям, в первый день Нового года принято кланяться старшим и желать им удачи в новом году, а взамен они дают деньги. Порядок начинается от старших к самым младшим, так что будучи самой старшей из взрослых, бабушка первой садится на диван, а тетя Кэрри с дядей Виктором кланяются ей, за ними папа, и так по очереди до Китти, которая младше всех. Когда наступает папина очередь садиться на диван и получать поклоны, место на кушетке рядом с ним пустует, как и каждый первый день Нового года со смерти мамы. У меня ноет в груди от вида его, сидящего там в одиночестве, храбро улыбающегося и раздающего десятидолларовые купюры. Бабушка многозначительно ловит мой взгляд, и я знаю, что она думает о том же. Когда подходит моя очередь кланяться, я опускаюсь на колени, сложив руки перед своим лбом, и клянусь, что в следующем году не увижу папу одного на той кушетке.

Мы получаем десять долларов от тети Кэрри и дяди Виктора, десять –

от папы, десять – от тети Мин и дяди Сэма, которые на самом деле не тятя с дядей, а троюродные кузены (или внучатые племянники? В общем, они мамины кузены), и по двадцать от бабушки! Мы не получили больше за ханбоки, но, в целом, собрали неплохо. В прошлом году все тетушки и дядюшки раздавали только по пять долларов.

Далее мы принимаемся за суп из рисовых оладий, на удачу. Тетя Кэрри так же приготовила лепешки с черным перцем и настаивает, чтобы мы попробовали хотя бы одну, однако никто не хочет. Близнецы, Гарри и Леон, – наши троюродные братья? Или внуки двоюродных кузенов? – отказываются есть суп или лепешки с перцем, поэтому едят куриные наггетсы в комнате с телевизором. За столом недостаточно места, так что мы с Китти едим за кухонной стойкой. Отсюда нам слышно, как все смеются.

Начиная есть суп, я загадываю желание. «Пожалуйста, пожалуйста, пусть у меня с Питером все получится».

– Почему моя тарелка супа всегда меньше, чем у всех остальных? – шепчет мне Китти.

– Потому что ты самая маленькая.

– А почему нам не дали кимчи?

– Потому что тетя Кэрри думает, что он нам не нравится из-за того, что мы не чистокровные кореянки.

– Пойди и попроси немного, – шепчет Китти.

Я так и делаю, в основном потому, что сама тоже хочу.

***

Пока взрослые пьют кофе, Марго, Хейвен и я поднимаемся наверх в комнату Хейвен, и Китти увязывается за нами. Обычно она играет с близнецами, но на этот раз забирает йоркширского терьера тети Кэрри, Смитти, и следует за нами наверх, как одна из девушек.

У Хейвен на стенах постеры инди рок-групп, о большинстве из которых я никогда не слышала. Она всегда их меняет. Этот – новый, Белль и Себастьян в печати с высоким разрешением. Похоже на джинсовую ткань.

– Круто, – говорю я.

– Я как раз собиралась его сменить, – отвечает Хейвен. – Можешь взять, если хочешь.

– Все нормально, – говорю я ей. Знаю, она предлагает мне его только для того, чтобы почувствовать свое превосходство надо мной, что в ее стиле.

– Я возьму, – произносит Китти, и Хейвен на секунду хмурит лицо, но Китти уже сдирает его со стены. – Спасибо, Хейвен.

Мы с Марго смотрим друг на друга и стараемся не улыбаться. У Хейвен никогда не хватало терпения на Китти, и это чувство крайне взаимно.

– Марго, ты бывала на каких-нибудь шоу с тех пор, как уехала в Шотландию? – спрашивает Хейвен. Она плюхается на кровать и открывает свой ноутбук.

 – Не совсем, – отвечает Марго. – Я была занята уроками. – Марго не большой любитель живой музыки. Она глядит на телефон, подол ханбока раскрывается веером вокруг нее. Она – единственная из нас, девушек Сонг, все еще полностью одета. Я сняла свой жакет, так что сижу просто в комбинации и юбке, а Китти сняла и жакет и юбку, и теперь просто в майке и шароварах.

Я сажусь на кровать рядом с Хейвен, так, чтобы она могла показать мне фотографии с их отпуска на Бермудах в Инстаграме. В то время как она пролистывает новости, всплывает фото с лыжной поездки. Хейвен состоит в Шарлотсвилльском Молодежном оркестре, так что она знает людей из разных школ, в том числе и из моей.

Я не могу удержаться, чтобы не выдать вздоха, когда вижу ее – фотографию нашей группы в автобусе в последнее утро. Питер обнимает меня и шепчет что-то на ухо. Жаль, я не помню, что именно.