P.S. Я все еще люблю тебя
Шрифт:
Мне следовало рассказать ему. Почему же я этого не сделала?
***
Вскоре после этого все, за исключением Питера, уходят.
– Итак, мы собираемся об этом поговорить? – спрашивает он, следуя за мной на кухню. У меня в руках мусорный мешок со всеми обертками от мороженого и Капри Санс, и я отказалась от его предложения отнести пакет вниз. Я чуть не спотыкаюсь, спускаясь с мешком по лестнице, но мне плевать.
– Конечно, давай поговорим. – Я оборачиваюсь и подхожу
Питер морщится.
– Уф, Кави, прости.
– Ты тусовался с ней? Вот почему ты не приехал пораньше, чтобы помочь мне все приготовить?
Он медлит с ответом.
– Да, я был с ней. Она позвонила мне вся в слезах, поэтому я поехал к ней, а потом просто не мог оставить ее одну… и привез сюда.
В слезах? Я никогда не видела ее плачущей. Она не плакала даже когда умерла ее кошка Королева Елизавета. Должно быть, она притворялась, чтобы заставить Питера остаться.
– Ты просто не мог оставить ее?
– Нет, – отвечает он. – Прямо сейчас, она переживает хреновые времена. Я просто пытаюсь оказать ей поддержку. Как друг. Вот и все!
– Боже, она действительно знает, как воздействовать на тебя, Питер!
– Это не так.
– Это всегда так. Она дергает за ниточки, а ты просто… – Я болтаю руками и головой, как марионетка.
Питер хмурится.
– Это было зло.
– Что ж, прямо сейчас я чувствую себя злой. Так что остерегайся.
– Но ты не злая. Обычно.
– Почему ты не можешь мне просто рассказать? Ты же знаешь, я никому не скажу. Мне действительно хочется это понять, Питер.
– Потому что не мне об этом рассказывать. Не пытайся заставить меня, потому что я не могу.
– Она делает все это, чтобы тобой манипулировать. Вот что она делает. – Я слышу ревность в своем голосе, и я ненавижу это, ненавижу. Это не я.
Он вздыхает.
– Между нами ничего не происходит. Ей просто нужен друг.
– У нее много друзей.
– Ей нужен старый друг.
Я качаю головой. Он не понимает. Девушки понимают друг друга так, как никогда не поймут парни. Вот откуда я знаю, что это просто еще одна из ее игр. Появиться сегодня в моем доме – просто еще один из ее способов показать надо мной свое превосходство.
Затем Питер говорит:
– Кстати, о старых друзьях. Я не знал, что вы с Маклареном были такими закадычными приятелями.
Я краснею.
– Я говорила тебе, что мы были друзьями по переписке.
Приподняв брови, он спрашивает:
– Вы друзья по переписке, но он не знает, что мы вместе?
– Эта тема никогда не всплывала!
Погодите-ка – это я должна сейчас злиться на него, а не наоборот. Каким-то образом весь этот разговор перевернулся в обратную сторону, и теперь я – та, кто оправдывается.
– Итак, в тот день, когда ты пошла на ту штуку «Модели ООН» несколько месяцев назад, я спросил тебя, видела ли ты Макларена и ты ответила нет. Но сегодня он поднял эту тему, и ты, безусловно,
Я сглатываю.
– Когда это ты превратился в обвинителя? Уф. Я видела его там, но мы даже не разговаривали; я просто вручила ему записку…
– Записку? Ты передала ему записку?
– Она была не от меня – она была от другой страны, для «Модели ООН». – Питер открывает рот, чтобы задать еще один вопрос, но я быстро добавляю: – Я просто не упомянула об этом, поскольку ничего не произошло.
Он скептически спрашивает:
– Итак, ты хочешь, чтобы я был честен с тобой, но сама не хочешь быть честной со мной?
– Все было не так! – кричу я. Что здесь вообще происходит? Как наша ссора так быстро стала настолько крупной?
С минуту никто из нас ничего не говорит. Затем он спокойно интересуется:
– Ты хочешь расстаться?
Расстаться?
– Нет. – Внезапно я ощущаю себя дрожащей, словно могу расплакаться. – А ты?
– Нет!
– Ты первый спросил!
– Вот и все. Никто из нас не хочет расставаться, так что мы просто будем продолжать дальше встречаться. – Питер опускается на стул у кухонного стола и кладет на него голову.
Я сижу напротив него. Кажется, он так далеко от меня. Мне очень хочется протянуть руку и коснуться его волос, пригладить их, сделать так, чтобы эта ссора закончилась и осталась позади.
Он поднимает голову, его глаза огромные и печальные.
– Теперь мы можем обняться?
Дрожа, я киваю, и мы оба встаем, я обхватываю его руками за пояс. Он крепко прижимает меня к себе. Его голос звучит приглушенно у моего плеча, когда он спрашивает:
– Мы можем больше никогда не ссориться?
Я смеюсь неуверенным дребезжащим смехом, испытывая облегчение и дрожь.
– Да, пожалуйста.
А затем он целует меня, его губы такие настойчивые, будто он ищет некое заверение, своего рода обещание, которое могу дать только я. В ответ я целую его – да, я обещаю, обещаю, обещаю, мы больше не будем ссориться. Я начинаю терять равновесие, и его руки крепко смыкаются вокруг меня, и он целует меня, пока у меня не перехватывает дыхание.
37
В тот вечер по телефону Крис говорит:
– Выкладывай. Кто у тебя?
– Не скажу. – В прошлом я уже совершила подобную ошибку, рассказав Крис слишком много, только чтобы помочь ей проложить путь к победе.
– Ну же! Я помогу тебе, если ты поможешь мне. Я хочу получить свое желание! – Сила Крис в этой игре в том, насколько страстно она желает победы, но в этом же и ее слабость. В Ассасинов нужно играть хладнокровно и взвешенно, а не слишком пылко и слишком быстро. Я говорю это как тот, кто следовал всем нюансам, но лично никогда, разумеется, не выигрывал.