П

Миконов Илья Геннадьевич

 А стесняется как взрослый.

Не убегай, малыш,

 Поговорить нам надо срочно.

Зови меня Сиреной.

Ждала тебя я долго!

Не обращай внимания на лирику –

В ней нет особо толка.

В самом начале мальчик не понял. Её тягучий и до предела звонкий тембр звучал непривычно, как будто на другом

языке. Лишь мысленно повторив, он отдалённо догадался о смысле слов. Весь стыд пропал.

– Ты меня ждала, Сирена? А почему именно меня? Не с кем поговорить?

Морская дева усмехнулась:

– С кем мне общаться, если меня никто не видит?

Приходится на камне горевать и ждать.

Незрима я для тех, малыш, кто спит в забытье,

Кого создатель мира приучил играть.

– Приучил играть… – повторил мальчик и закивал. – Да! Я чувствую то же самое. Каждый, кто попал сюда, хочет только играть и играть, как зомби. Но почему они тебя не замечают, а я – наоборот?

– Меня ты видишь потому,

Что амулет несёшь с собой.

Эту вещичку не снимай,

Покуда слаб ещё душой.

– Значит, амулет не простая безделушка. Я рад. Я рад, что начинаю понимать, что узнаю правду. Надо заставить Даньку надеть на шею второй, который мне дала Изгнанница, – Саша с надеждой посмотрел на Сирену. – Ты знаешь что-нибудь ещё, знаешь, как выбраться? И, пожалуйста, не говори стихами.

Морская дева отрицательно кивнула головой:

– Читает ваши Он мечты,

Но мысли наши все Он слышит.

Однако чувства ненавидит.

Полны, считает, чувствами стихи.

Саша фыркнул. Русалка хмыкнула, согласно кивнула, рукой раскидывая камешки спонтанно, вроде, не задумываясь:

– У каждого свои есть бзики.

На эту мысль, к несчастью, я

Лишь срифмовать могу – придурок

Той твари, создавшей меня.

– А он может читать мои мысли, неужели тогда придётся тоже думать и говорить стихами, песнями? – Саша лихорадочно нащупал амулет, вытянул его вперёд так, что верёвка упёрлась в шею. – Вот! Он должен защитить! Да?

– Не знаю. Вроде, защитит.

Твой амулет – кусочек глины,

Фиалки, знаки каббалы…

Раз действует – носи, храни.

– А о дороге, о спасении? Что ты можешь рассказать об этом, Сирена?

Морская дева смахнула волосы за спину, у мальчишки даже уши покраснели, однако русалка оставалась серьёзной. А её взгляд…

–

Смотри в глаза!

Узнать всю правду хочешь, да?

Сейчас я знаю правды столько же, как ты,

Но обладаю даром я

Сквозь рябь морскую видеть будущие дни.

Твоё лицо горит от любопытства.

Желаешь ты узреть сраженья, неизбежности судьбы?

Ведь зря желаешь ты мученья,

Но это твой удел – страдай, смотри!

Саша проследил за её взглядом – лужица в проёме от камней, которые она разбросала. Сирена с силой ударила кулаком по водной клади, громко крикнула, взвизгнула.

Саша почувствовал, что проваливается, тонет в зыбучих песках. Мальчик услышал крики детей и увидел, как маленькое солнце взрывается миллиардами искрами, а Предел Мечтаний наполняется тьмой…

***

Тебе придётся выбирать между убийством и погибелью.

Ты видишь трупы, Саш, детей, гниющих под обителью?

Её голос, стальной, холодный, потрясал тело до основания, до самой души. Между тем, из темноты появились образы, трупы.

Обителью мечтаний и чудес – как обещает нам Создатель!

 Теперь взгляни налево, Саш. Ты видишь лица в крови и слезах?

Он видел Даньку, Изгнанницу, братьев-толстяков и – что покрыло тело мурашками – видел себя.

И кровь, и слёзы будут на твоём пути. Уже довольно скоро

Они окажутся причиною того, что оживёт в Пределе затаённое!

Восстанут сорок восемь душ, детей, которых видел ты на знаке.

Тогда придёт то Существо, провозгласившее себя создателем.

Саша чувствовал запах. Цветов, духов, мамы? Впереди возвышались кусты лаванды. Дольфловер? А в земле…

И будешь ты страдать от жалости к себе, гореть в песках,

В награду же получишь шанс спасти судьбу того, чья жизнь неимоверно дорога!

Он слышал плеск реки, которая течёт в гору, когда должна – с неё. Саша плыл в ней. Он плыл против течения.

Теперь ты видишь трупы, Саш, теперь боишься выбора?

Тебе придётся выбирать между убийством и погибелью!

***

Он обнаружил себя, сидящим на коленях, в мокром песке. Ноги ломило от твёрдых камней, позже точно останутся синяки. В голове эхом раздавался голос сирены, её стих, смертельное предсказание, а перед глазами всплывали лица в крови и слезах. Когда мальчик пришёл в себя, то чуть ли не завыл от стыда. Джинсы промокли. Но тут же облегчённо заметил: начался прилив.