Пацан. Воин. Маг. Сражайся или умри!
Шрифт:
Они стукнулись грудь в грудь и принялись лупить друг друга по спинам.
За пять минут всё разрулили. Обозу выделили место для парковки недалеко от входа, Кроу выбил оптовую скидку за пропуск «кабанов» на ярмарку.
— Бугор, ты великий воин, я это признаю, но очень тебя… прошу, — Кроу чуть не подавился, наверняка совсем нечасто доводилось ему это слово произносить. — Не лезь в драки, хорошо?
— А то что? — набычился Андрон.
— А то с нами дел никто иметь не будет! А от барахла избавиться надо.
— Ладно, Кроу, не переживай, — успокоил его Димка. — Бугор нарываться
— Сделаю! Навещу пару старых знакомцев, поспрошаю, — и ловко подбросив выданную ему на представительские расходы серебряную монету, исчез в толпе.
Народу на ярмарке было полно. Как на любой толкучке. Местные двигались быстро и, на первый взгляд, без всякой видимой цели. И кого здесь только не было. Всякой твари — по паре. Люди, гномы — и лесные, и горные, задиравшие носы эльфы, клыкастые гоблины, желтоглазые орки. И даже тролль. Большой, зеленый, под три метра ростом. Тролль не спеша брел по улице. В здоровом мешке у него за спиной кто-то попискивал и ворочался, а тролль держал в руках книжку и что-то читал, медленно шевеля губами.
При таком видовом разнообразии конфликты рождались сами собой, на пустом месте. На глазах у парней бородатый гном и завернутый в медвежью шкуру гоблин столкнулись и на повышенных тонах начали выяснять, кто кому ногу топтал.
— Смотрите, ща будет кравища! — шепнул Андрон друзьям, глядя, как спорщики сначала похлопали себя по бокам в поисках отсутствующего оружия, а потом принялись закатывать рукава, не переставая орать друг на друга.
Но он ошибся.
Словно из-под земли вынырнул громила в ремнях и шрамах. И не стал разбираться, кто начал и кто виноват, кто на кого наступил, а кто только цветочек нюхал. Он молча взял спорщиков за загривки и, крепко стукнув их лбами между собой, отшвырнул в разные стороны. Таким образом, конфликт — исчерпался. Подобный способ наведения порядка весьма способствует созданию атмосферы взаимного уважения и миролюбия.
Вскоре стало понятно, почему говорили, что в Креции есть всё. На полках десятков лавок, на помостах из телег, на переносных лотках, просто на постеленных на землю ковриках можно было найти всё, что угодно — от гвоздя до бриллиантовой диадемы. Как в гипермаркете. Только здесь нужно потолкаться, поторговаться, поприцениваться к тому, что и даром никому не нужно. А так — один в один.
Димка чуть не потерялся в лавке с доспехами. Панцири и кольчуги, хаурбеки и саббатоны, кольчужные воротники и налокотники со всякими наколенниками… Всё ему надо было осмотреть и потрогать. Он успокоился, только когда узнал цены.
«Не, — он погас и поскучнел. — Я лучше в бою добуду!»
Андрона еле оттащили от витрины, на которой кузнецы-гномы торговали разнообразным холодняком. От прямых, изогнутых, метательных, столовых ножей и ножей для бритья рябило в глазах. Успокоить Андрона удалось только обещанием сторговать ему пару ножиков, если конечно деньги останутся после покупки храни.
— Что ты как сорока на всё блестящее кидаешься! — упрекнул его Сашка.
Но его самого неудержимо тянуло к лавке с музыкальными инструментами. Как же он хотел заиметь когда-нибудь хорошую гитару — «Гибсон»
Прикрыл глаза, избавляясь от лакированного наваждения, вздохнул и поправил ремень с лютней. Ладно, потом, когда-нибудь, может быть. У него волшебная лютня есть.
— О, смотрите, а вон всякие банки-склянки. Аптека, наверное. Зайдем? — Димка заметил небольшую лавчонку с полками, заставленными бутылками, пузырьками, флакончиками, завешанную вениками сушеных трав и гербариев.
Хозяин лавки — сморщенный, как изюм, гоблин разговаривал с покупательницей. При этом он часто кланялся и подметал землю козлиной бородкой. А покупательница, завернутая в черные платки и шали, старушка с крючковатым носом, грозила продавцу тонким кривым пальчиком.
— Точно печень черной жабы? Не обманываешь? Ась?
— Клянусь! — вновь согнулся продавец в поклоне.
— В прошлый раз ты тоже клялся, что слезы девственницы продаешь! У меня, из-за тебя не приворотное зелье, а слабительное получилось! Хорошо, что клиенту оно на самом деле нужнее было. Не то, я б тебя!
— Со слезами больше не повторится, обещаю! Самолично буду проверять девственниц!
— Ты проверишь, гадюка сушеная, — закаркала старушка.
Точнее, это она так смеялась.
— Если и с печенью обманул, я самого тебя в черную жабу превращу, высушу твою печень и использую, как лекарство от глупости! Понял! Нет?!
— Уважаемая Марига! — взвыл продавец. — Вы же отлично в звероводстве разбираетесь, посмотрите, понюхайте, это точно печень черной жабы.
Старуха еще что-то поворчала неодобрительно, но потом рассчиталась, забрала покупку и отошла, ковыляя. Одна нога у неё оказалась деревянной до самого колена, а другая заметно короче.
Продавец облегченно выдохнул, пробормотал себе под нос «откуда я знаю, какая там жаба, и чья там печень? Темно на складе было». И повернулся к новым покупателям:
— Чем могу помочь, молодые люди?
— Здорово, дед! — поприветствовал его вежливый Андрон. — Нам бы храни флаконов шесть-семь!
Старичок быстро поморгал, глянул парням за спины, там как раз проходила шумная толпа лесных гномов. Расплылся в улыбке:
— Так чего изволите? Маковое молочко? Настойку магистерия? Флогистон? Могу предложить корень мандрагоры, очень помогает при мужском бессилии, если привязать покрепче.
— Глухой! — догадался Андрон.
Он наклонился к большому волосатому уху и проорал туда, в мохнатую дырку:
— Дед! Храни нам продай!
Старичок часто закивал, понял, мол:
— А! Вам хрена нужно! А много? У меня как раз есть! И листья, и корешки, и семена. Очень хорошо от запоров помогает, да. Много возьмете — будет скидка, за опт.
Продавец стал деловито перебирать многочисленные пыльные пучки травы. Андрон набрал в грудь побольше воздуха. Димка не сомневался, что следующую фразу друга услышат в столице. Ну, или в Барак-Дуре, как минимум. Он оглянулся, неподалеку остановилась парочка орков, делая вид, что изучают товар в соседней лавке. Там продавали женское бельё — кружевное, ажурное и таких микроскопических размеров, что это бельё оркам налезло бы только на нос.