Пацаны: конец истории
Шрифт:
– Слышь ты, баклан, беспредельная рожа, подтягивайся к магазину!
– Ты с кем разговариваешь? Попутал, черт?
– Это ты начертил! Подтягивайся!
– Подтянусь!
Знал ли Бормота, кто такой Купер? Конечно, знал! Знал, что он даже в туалет ходит заряженный? Знал! Сильно под градусом были Бормота и Шепелявый, поэтому и раздухарились. Однако позвали с собой всех, кого можно. Двадцать человек набралось против Купера – что он сделает против такой толпы?
Этот вечер надолго застрял в памяти жителей нашего городка…
Центр, куча народа, к магазину «Рыба-Мясо» с буксами прибывают машины. Из них выходят человек десять бандитских физиономий. Бормота в медицинской маске, он местная знаменитость и поэтому решил не светить своим жалом. Остальная братва осталась в машинах. Появляется Купер, как всегда,
Осиротели гадюшники, где днями напролет кучковались за столиком Бормота, Шепелявый, Чих-Пых. Сплетничали, провожали глазами девушек и своими каторжными рожами пугали посетителей. В девяностые на Бормоту было совершено покушение: его машину взорвали. Авторитета сильно посекло, его башка вся была в шрамах и напоминала дуршлаг. Физиономии Шепелявого и Чих-Пыха по теории Чезаре Ломброзо тоже относились к типу прирожденных преступников.
Произошедшее у «Рыбы-Мяса» заснял видеорегистратор одного из автомобилей, припаркованных неподалеку. Кадры стрельбы показали по местным и федеральным каналам, они широко разошлись по сети. Знающие товарищи пришли к выводу: преступник отработал как профи. В обстановке эмоционального стресса, сопутствующей острой конфликтной ситуации, Куприянов действовал четко и правильно. Главное, общаясь с противниками, он занял позицию, при которой у него за спиной никого не оказалось. Ему удалось незаметно достать оружие, которое уже находилось на боевом взводе, и, смещаясь назад, навскидку с двух рук удачно произвести выстрелы. Было опасное движение при стрельбе из-под локтя (больше киношный прием, чем практическое действие), но Куприянов справился.
Знакомые Купера недоумевали, почему он отправился на встречу с целой бандой один, почему никого с собой не взял.
Известный в наших краях меценат, состоятельный человек с непростой биографией Александр Анатольевич по прозвищу «Северный десант» заявил, что знал Куприянова, и что тот не раз принимал участие в его экспедициях на Крайний Север. «Надежный человек, мужчина, такой в трудную минуту не подведет», – сказал о Купере Александр Анатольевич. Он вспомнил случай, как по льду Карского моря на снегоходах подходили к Диксону (самому северному населенному пункту России): «Ночью пересекали бухту. Я был ведущим. Вдруг в темноте наскочили на перемолотый кораблем-ледоколом лед. Мой снегоход бухнулся в воду. Я спрыгнул на льдину покрупнее, но снегоход удерживал. Первым, кто подскочил ко мне и протянул руку, был Саша Куприянов. Мы схватились, уперлись, подбежала остальная команда. Снегоход ушел в воду наполовину. Веревкой и руками мы его вытащили. Промокли сильно. К утру въехали в поселок, который уже хорошо знали, обсушились. Счастливы были, что спасли технику – иначе беда». Купер тоже когда-то носил берет ВДВ и, обратись он за помощью, Александр Анатольевич со своими людьми встретился бы с Бормо-той и его придурками и послал бы их куда напрашивались.
После расстрела Пепси напугалась, стушевалась и притихла. Ее несколько раз вызывали, она дала показания. Купер загасился. Никто не видел и не слышал его несколько лет…
Арестовали Куприянова в Москве. Поговаривали, что он погорел из-за бабы, с которой сожительствовал: будто избил ее воздыхателя и тем самым привлек внимание органов.
Понимая, что Купер вооружен и от него можно ожидать всего, что угодно, вплоть до взятия заложников, к его задержанию привлекли группу спецназовцев. На Купера накинулись со всех сторон, он был уложен на асфальт, обезоружен и избит до полусмерти.
На суде Куприянов вел себя дерзко, хамил судье, к прокурору
Александр Анатольевич предоставил опытного, сильного адвоката, который выстроил серьезную линию защиты, но своей неуправляемостью Куприянов все портил. Он твердил, что прибыл на встречу безоружным и после того, как его начали избивать, выхватил у кого-то пистолет, хотя на камере было видно, что он вынул его из-за пояса. На все доводы Купер огрызался и упрямо стоял на своем. «Нет, так работать нельзя», – сказал адвокат Александру Анатольевичу.
Суд присяжных приговорил Куприянова к 17 годам строгого режима. Прокуратура обжаловала это решение, посчитав его недостаточно суровым. В результате пересмотра дела в областном суде Куприянову добавили еще 7 лет срока.
На суды ходила последняя жена Куприянова, с которой он официально не развелся и от которой у него был единственный ребенок. Этот малыш (Куприянов назвал его Львом в честь отца) страдал тяжелой формой аутизма. Из знакомых Купера мало кто знал, что у него есть сын, и что Александр очень любит его, и хоть не живет с семьей, но является заботливым отцом, который всегда помогает, чем может. Иногда на суды приходил дед Лева, отец Куприянова. Долгие годы он проработал на Гоп-Шлепе, так назывался индустриальный район в нашем городе и завод перлитовых изделий. До пенсии Куприянов-старший сколачивал ящики под тару для перлитовых изоляционных изделий. Мать Куприянова работала администратором в общежитии Гоп-Шлепа. Она давно умерла, во время его первой отсидки.
После расстрела у магазина минуло восемь лет. Куприянов вернулся в родные края. В гробу.
Какая эпитафия подошла бы одинокому волку? Пострадавший от Куприянова сказал бы: «Собаке – собачья смерть!» Опер, за которого Купер заступился в кабаке, не согласился бы с этим. Но Купер никогда не уходил, поджав хвост, он всегда давал отпор. В этом была его суть. Куприянов был жесток, но и жизнь с ним обходилась жестоко, била наотмашь. Однако он не ломался.
В раздумье я стоял у могилы. В весеннем небе происходили чудеса. Световой день быстро приближался к концу. Заходящее солнце распалилось словно уголь и подсветило облака пурпуром. Ветер подул сильнее.
Я не заметил, как подошел дед Лева. Мы поздоровались, отец Куприянова жил в соседнем доме. Он всегда был худощав, но сейчас казалось, что на его костях совсем не осталось мяса. Лицо вытянулось, заострилось, как утюг, под глазами набухли сизые мешки. За последнее время отец Куприянова сильно сдал, хотя всегда, несмотря на возраст, казался бодрым и полным жизни. На одной из спортивных площадок в парке нашего города висела табличка с фотографией деда Левы в спортивных трусах и надписью: «Эту площадку основал Куприянов Лев – энтузиаст, морж и спортсмен». В любую погоду старший Куприянов выходил в парк на зарядку и затем, по возвращении домой, ещё час выполнял упражнения, которые сам придумал. Физической формой Купер пошел в отца. Дед Лева, кстати, тоже являлся большим поклонником женщин. Однажды в газовом хозяйстве, куда мать отправила меня оплатить счета, я наглядно убедился в фамильном мастерстве Куприяновых очаровывать дамское общество. Распахнув дверь в газовую контору, увидев сидящих за столами угрюмых тучных сотрудниц, дед Лева просиял улыбкой и замер. Толстухи тоже притихли, кто-то даже перестал жевать. Пауза продолжалась. Дед Лева не собирался начинать беседу, а улыбался все шире и лучезарней. Сотрудницы начали недоумевающе переглядываться. Куприянов-старший словно пребывал в блаженном созерцании и, наконец, молвил: «Какие же красивые женщины!» Напряжение было снято, дамы заулыбались и быстро оформили деду нужные документы…
Я понимал, что лишний у могилы в данный момент, и собрался уходить. Но дед Лева взял меня за локоть. Я ощутил его крепкую костяную хватку. У старика тряслась покрытая неряшливой седой щетиной челюсть, по покрытому морщинами лицу ходили желваки. Он плакал без слез. «Не дай Бог в любом возрасте хоронить своих детей», – подумал я.
– Я здесь ненадолго. Будь добр, проводи меня, – глухо прошамкал старик.
Голос деда поразил меня еще больше, чем его внешность. Это был голос человека, стоящего уже одной ногой в могиле.