Пациент всегда мертв

Келлерман Джонатан

— Это он, — объявил Майло.

— Мистер Бежевый, — сказал Диас. — Ваш парень, однако, не радует глаз буйством красок.

Подойдя ближе к скамейке, Ларсен приветствовал Гулла легким кивком. Сел. Не сказал ни слова.

Диас подкрутил гетеродин, и пение птиц стало громче.

— Спасибо, что пришел, Элбин, — сказал Гулл. Динамик добавил его голосу металла.

Голос Ларсена:

— Ты выглядишь расстроенным.

Гулл:

— Я действительно расстроен, Элбин.

Ларсен скрестил

ноги и взглянул на детей. Осталось двое ребятишек. Одна служанка.

Диас поколдовал над другим гетеродином, и камера приблизила лицо Ларсена. Апатичное. Невозмутимое.

Диас уменьшил изображение, вместив в экран обоих мужчин.

Гулл:

— Меня допрашивала полиция, Элбин.

Ларсен:

— На самом деле?

Гулл:

— Похоже, это тебя не слишком удивило.

Ларсен:

— Я полагаю, тебя допрашивали по поводу Мэри.

Гулл:

— Началось с Мэри, но потом они стали задавать вопросы, которые меня смутили, Элбин. О нас… нашей группе, наших доходах.

Тишина.

— Элбин?

— Продолжай, — сказал Ларсен.

— О "Стражах справедливости", Элбин, — трагически произнес Франко Гулл.

Майло усмехнулся:

— Парень считает себя актером.

— Он сегодня и есть актер, — сказал я.

Элбин Ларсен по-прежнему молчал.

Мы слушали пение птиц и крики трехлетних малышей.

— Элбин? — сказал Гулл.

— На самом деле? — отозвался Ларсен.

Гулл:

— На самом деле.

Ларсен:

— Какого рода вопросы?

Гулл:

— Чьей идеей была эта программа, откуда мы о ней узнали, как долго все продолжается, все ли мы втроем участвовали в ней. Потом они перешли на личности, и это особенно тревожит меня. Какую я лично получил компенсацию, могу ли я подтвердить цифры. Говорила ли Мэри о том, что счета можно бы завысить. Они просто рыли землю, Элбин. Этакие фашиствующие молодчики. Мне кажется, они подозревают какое-то мошенничество. Есть ли что-то такое, о чем вы с Мэри мне никогда не рассказывали?

Молчание. Одиннадцать секунд.

— Кто задавал эти вопросы? — спросил Ларсен.

— Те же копы, что были в первый раз, вместе с каким-то идиотом из "Медикал".

Молчание. Гулл придвинулся к Ларсену. Тот даже не шелохнулся.

— Это крепкий орешек. Спорю, что он сухой, как кость, — сказал Диас.

Четырнадцать секунд, пятнадцать, шестнадцать.

Гулл:

— Что-то происходит, Элбин? Я должен знать. Они пристают именно ко мне, а я не знаю, что говорить. Есть что-то такое, что я должен знать?

Ларсен:

— С чего ты взял?

Гулл:

— Они… держатся очень уверенно. Словно они в самом деле о чем-то пронюхали. Я помню, вы с Мэри

хотели, чтобы я принимал больше пациентов от "Стражей", но я сказал вам, что я не по этой части. Так почему они теребят меня? Я не имею никакого отношения к этой программе.

Молчание. Девять секунд.

Гулл:

— Ведь так, Элбин?

Ларсен:

— Возможно, они думают, что ты в курсе.

Гулл:

— Я не в курсе.

Ларсен:

— Тогда тебе не о чем беспокоиться.

Гулл:

— Элбин, есть что-то, о чем мне нужно беспокоиться?

Ларсен:

— Что ты рассказал им о своих счетах?

Гулл:

— Что я выставил счета на нескольких пациентов, которых принял, и все. Но они были настроены скептически. У них на лицах это было написано. Несмотря на то что я сказал правду… Ты же знаешь, Элбин.

Одиннадцать секунд.

Гулл:

— Ну же, Элбин. Что там такое со счетами, о чем я не знаю?

Ларсен:

— Это по-настоящему тебя удручает?

Гулл:

— Не играй со мной в психотерапевта, Элбин.

Ларсен слегка улыбнулся.

Гулл:

— Я задал тебе прямой вопрос, и сейчас не время для околичностей, Элбин. Я прошел через мясорубку у этих фашистов.

Шестнадцать секунд. Ларсен встал, отошел на несколько футов от стола ближе к игровой площадке, руки заложены за спину. Прямо настоящий профессор.

Франко Гулл бросил взгляд назад, в сторону грузовичка. На влажном лице выражение беспомощности. Смотрел прямо на нас.

— Идиот! — бросил Майло.

Ларсен вернулся к столу и сел на свое место.

— Ты явно не в себе, Франко. Это и понятно — смерть Мэри для всех нас очень огорчительна.

— В том-то все и дело, Элбин. У меня такое чувство… после встречи с ними, с полицией… что они считают, будто гибель Мэри как-то связана со "Стражами". Да, это звучит как безумие, но если они так думают, то кто знает, что будет дальше.

Четыре секунды.

Ларсен:

— С чего им так думать?

— Это ты мне скажи. Если тебе что-то известно, я должен знать, ты должен рассказать, это будет честно. Я в трудном положении… Ты не представляешь, как они обращаются с теми, кого в чем-то подозревают. Они мне беспрестанно звонят, срывают мне сеансы и приходят в офис для допросов. Ты когда-нибудь бывал в полицейском участке, Элбин?

Ларсен улыбнулся:

— Приходилось.

— Ага, видимо, где-то в Африке или еще где-нибудь. Но ты не был в шкуре подозреваемого. И я должен тебе сказать — ничего приятного в этом нет.