Падь
Шрифт:
Герард схватил её за руку, разворачивая к себе лицом:
— Я к тебе обращаюсь. Где ты была? — в голосе слышались металлические нотки.
— Я же вас не спрашиваю, откуда вы идёте? — девушка тщетно пыталась освободиться. — Отпустите, мне больно.
Он ослабил хватку:
— Я жду ответ.
— Не ждите, — решительно сжала губы, сверля его неприязненным взором. — Я не обязана перед вами отчитываться.
Почувствовала, как напрягся его сиятельство. Его глаза сузились, превращаясь в две злые щёлки:
— Ты
— Отчего же, господин граф? Если хозяин этого замка так обеспокоен безопасностью его обитателей, то почему на дверях комнат нет замков, дающих возможность запираться от нежелательных гостей? Или нет замка только в моей комнате? Тогда ответьте, насколько безопаснее в тёмной незапертой комнате, чем в тёмном глухом коридоре? Ваши опасения выглядят надуманными, — Наташа наблюдала, как подействовала её речь на мужчину.
Он казался совершенно спокойным, но нервно раздуваемые ноздри выдавали раздражение.
Она вырвалась из его хватки и побежала к спасительной двери своей комнаты.
Его сиятельство догнал беглянку. Ухватив за руку, снова развернул к себе:
— Если ты думаешь, что разговор закончен, то ошибаешься. С кем ты была? С Бруно?
— Господин граф, я очень устала и хочу спать. Вам тоже пора отдохнуть, вы выглядите… — она, многозначительно улыбаясь, медленно опустила глаза в вырез его распахнутой рубашки и, подняв глаза, протяжно продолжила: — крайне уставшим.
Граф сжал её руку. Пренебрежительный тон и презрительный взор девчонки сделали своё дело. Долго хранимое терпение и выдержка покинули его. В душе разгоралось пламя, сжигая остатки благоразумия.
Опасный прищур глаз мужчины вызвал у Наташи нервный озноб. Она поёжилась, уже жалея о сказанном. Прошептала:
— Вы делаете мне больно.
Открыв дверь в покой иноземки, он втолкнул её, заходя следом:
— Вот сейчас я с тобой и разберусь.
Поясной ремень с холодным оружием прицельным попаданием приземлился на кровать.
Наташа торопливо, словно спеша занять лучшее местечко в пустующем транспорте на кольцевой остановке, перебежала к окну, усаживаясь на скамейку. Не отставая от неё, напротив шумно опустился граф. «Маньяк», — внутренне сжалась она.
Сиятельный уверенно вытянул длинные ноги, зажимая колени строптивицы между своими коленями. Теперь она не сможет выскочить. Уж очень девчонка шустра.
«Точно, маньяк. Теперь мне конец», — ужаснулась Наташа.
Перехватив её взор на поясном ремне с оружием на ложе, Бригахбург угрожающе прошипел:
— Только попробуй. Одно движение и скручу тебя в бараний рог. И в подвал, на цепь, — для пущей убедительности добавил: — К крысам.
Девушка замерла, прикусив изнутри нижнюю губу. Всё же есть в подвале цепь. И пыточная. Дурное воображение работало во всю, рисуя кровавые картинки её смерти от миллиона
Повисла напряжённая тишина.
Наташа откинулась спиной на стену. Устала. Этому долгому дню никогда не будет конца. Хоть ей и удалось немного поспать, но от этого стало только хуже.
Под окном раздался требовательный собачий лай. Немного погодя повторился, усиленный унылым завыванием. Девушка вопросительно глянула на «маньяка», намекая, что ему нужно пойти и проверить, что случилось. Однако он на её немой вопрос ответил с усмешкой:
— Теперь понятно, кто прикормил собак.
Наташа неопределённо пожала плечами, делая вид, что к ней это не относится.
«Опять я виновата. Снова не мой день, — подумалось с горечью. — Чего же мне не хватает, чтобы все дни были моими?» И ответила себе: «Мозгов».
Посмотрела на мужчину, сидящего напротив. Уверен в себе. Красив. Дерзок. Титул графа обязывает быть жёстким и непреклонным. А его речь перед Юфрозиной? Убедительно звучало и, надо заметить, искренне. На его попечении целое графство с сотнями людей и рабов. Рабов… Наташа свела брови к переносице: «Рабовладелец». Слово некрасивое, рубящее воздух, со всеми вытекающими из него…
В напряжённой позе его сиятельства сквозила усталость. Она накрывала и её, разливаясь по телу, обессиливая.
Бригахбург в свою очередь смотрел на иноземку. Что произошло? Только что он горел желанием проучить её, а вот сидит и не может шелохнуться. Устал. Сколько ночей он не высыпается? Счёт потерял. Девчонка тоже заметно устала. Сначала хмурилась, а теперь вот, прикрыв рот ладонью, спрятала зевок.
Что с ним случилось? Он так и не смог расслабиться, как Клара ни старалась. Почему, глядя в глаза экономки, он видел другие глаза — зелёные, притягательные, зовущие, в глубине которых плескалась жгучая боль, вызывая странное чувство единения. Хотелось понять причину её боли, разделить, помочь.
Голубой лунный свет заливал комнату мертвенным сиянием. Полнолуние.
— Откуда ты шла? — Герард не рассчитывал на её ответ и удивился, услышав.
— Я была на крыльце. Просто вышла подышать. Там ваши псы бегают.
— Кто ты? — он не узнал собственного голоса, тихого и расслабленного. Казалось, присутствие иноземки успокаивает. Опустил глаза на её бедра, неосознанно сжав свои колени. Тепло женского тела обожгло через сукно штанов. Усмехнулся, получив от бунтарки пинок пяткой по голени. Другая бы уже давно повисла на шее и раздвинула ноги, а эта…
— Русская, — неожиданно выдавила из себя Наташа. Быть может, станет легче, если она хотя бы немного удовлетворит любопытство этого дикаря и он отстанет? Да и спокойный разговор остудит его, а там и вовсе удастся расположить сиятельного к себе, разжалобить, в конце концов.