Падай, я ловлю

Семакова Татьяна

Останавливаю бурный поток не на шутку разыгравшегося воображения и заставляю себя переключиться.

– Детектив, – выпаливаю, чтобы снова не потерять мысль. – Есть идея, как его найти. Он наверняка мертв, но… Кристину нашли… бесчеловечно при любом раскладе.

– Согласен. Что за идея? – рассказываю о своем звонке сокурснику и он берет с подставки телефон, бросая между делом: – Умница. Возьми у этого деятеля данные по сокурсникам Саши, – говорит уже в динамик. – И ничего не планируй на эту ночь.

– Да вашу мать! – раздраженно орет Зотов, а Туманов

морщится, отставив телефон от уха, так что дальнейшие гневные тирады я слышу все до одной, испытывая настоящее изумление касаемо витиеватости чужой мысли.

– Однако, – брякаю, когда Зотов затыкается.

– Никакой личной жизни! – орет Дмитрий напоследок и только после этого сбрасывает вызов.

– А у кого-то слишком много… – бормочу пространно, продолжая измываться над своим маникюром, который и без того следовало бы освежить.

– Так, – Туманов волевым движением перестраивается в правый ряд, сбавляет скорость и съезжает на обочину, останавливаясь на аварийных сигналах. Очень символично, внутри меня так и мерцает предупреждающий сигнал. Ослепляет настолько, что я чуть не поддаюсь порыву выскочить из машины и податься в бега.

– Я не хочу это обсуждать, – закрываюсь от него, пряча лицо в ладони.

– А придется, – сообщает строго.

– Так глупо, Родь, – жалуюсь из своего укрытия.

– По максимуму, – вздыхает и вдруг начинает тихо смеяться.

Ошарашено опускаю руки и поворачиваюсь к нему с удивлением во взгляде.

– Смешно, по-твоему? – таращусь на него не моргая.

– А по-твоему – нет? – все также смеется.

– Не, ну с твоей стороны может и смешно, – презрительно фыркаю и отворачиваюсь от него, жалея, что не удрала.

– Саш, – снова вздыхает и берет меня за руку. – Чего психуешь? Вариантов – тьма. Не в средневековье.

– Не для меня, – роняю тихо и чувствую, как слабо дергается его рука вместе с моей.

– Поясни, – требует.

Выдуваю, пытаясь сформулировать попроще, но из-за полнейшей неразберихи в голове вываливаю, как есть:

– Я не буду пить таблетки экстренной контрацепции.

– Поясни, – снова давит.

– Слушай, – бормочу и пытаюсь вытащить свою руку из его, но он сжимает сильнее, не позволяя. – Я тебя ни к чему не обязываю. Считай, ставлю перед фактом. Мое тело – мое дело и все такое.

– Во-первых, твоя тупая логика меня бесит. Во-вторых, я все еще хочу ее услышать.

– Себя-то слышишь? – прыскаю, не к месту улыбаясь.

– Жги, – подначивает, поглаживая тыльную сторону ладони большим пальцем.

– Слишком любопытна, чтобы гадать потом, «а что, если».

– Я тоже, – отвечает просто, а у меня от неожиданности и счастья душа в пятки опускается. Туманов выключает аварийные огни, включает поворотник и, не отпуская моей руки, выруливает на полосу. – Вот и проверим.

– А если… – лопочу тоненьким голоском.

– Там и решим. Не собираюсь ломать голову над тем, что еще даже не случилось. И это будет ахеренная история, – ржет, бросая на меня веселый взгляд.

– Придурок, – закатываю глаза

и вырываю свою руку из его, но ответную улыбку сдержать не могу, от того снова отворачиваюсь.

– Один только момент, Саш, – говорит без улыбки и стеба минут через десять пути.

– Какой? – сглатываю, ожидая услышать что-то в высшей степени неприятное.

– Если да, к Борисову я тебя уже не отпущу. Так что подумай как следует, время есть.

– Дважды вынужденный брак? – хмыкаю, ощущая, как душа покидает тело. – Романтика…

– Реальность, – берет последний аккорд по моим мечтам.

«Не о таком финале я фантазировала, – размышляю горестно. – Вынудить мужика жениться по залету… мощно, Колосова. Далеко пойдешь, девочка. Тупая, но хитрая».

– Останови у аптеки, – прошу тихо уже в городе. Туманов резко дергает рулем, сворачивая в переулок. Разгоняется и бьет по тормозам у аптеки. Врезаюсь в ремень, но говорю спокойно: – Подожди тут, пожалуйста.

Таблетку покупаю. И воду. Расплачиваюсь картой, чек убираю в кошелек. Вдруг взбредет в голову проверить? Черт его знает… за себя точно знаю – не буду жить с мужчиной, для которого лишь мимолетное увлечение. Вот не буду и все тут, ни при каких обстоятельствах. Я тоже хочу быть счастливой. Хочу, чтобы меня любили, а не терпели. Хочу иметь хотя бы шанс. Если придется, перееду в другой город. Увезу папу, какая ему разница, где за воротник закладывать? У Васьки своя семья, мы и так видимся нечасто, а будем еще реже, когда Иришка родит. Справлюсь. Успею подкопить, нормально все будет. Надо только на полную смену выйти, за пять часов много не заплатят.

Выхожу и у двери аптеки вскрываю пачку. Достаю блистер, делаю вид, что выдавливаю и кладу в рот таблетку. Запиваю, глотаю. Все лишнее выбрасываю. Возвращаюсь в машину.

– А что, если, – кривляется Туманов и дергает машиной. – Пристегнись, – приказывает грубо.

У меня первой иду в душ. Беззвучно плачу под струями воды, но о своем решении не жалею. Даню как любила! Думала, сдохну, когда о жене его узнала. Все, конец, пропасть, шаг, верная смерть. Но ничего, встретила другого, снова влюбилась, жизнь продолжается. И после Туманова встречу, обязательно. Да, думаю только о себе. А о ком мне думать? О чем? О его чувстве долга? О его ответственности? Он даже не узнает, а значит, и заботить ничего не будет. А я буду счастлива, когда-нибудь, обязательно.

– До твоей смены – сон, – ставит перед фактом, возвращаясь из ванной. – Ночка будет долгой.

– Я не хочу, – перечу негромко.

– Считай, посоветовались, – ухмыляется едко. – Легла. И учти, попытаешься удрать, о работе забудь. Будешь торчать на седьмом этаже, пристегнутой к батарее.

Смотрю на его перекошенное гневом лицо и понять не могу, какая эмоция им движет. Все еще любопытство? Вряд ли, слишком уж бесится. Ущемила самолюбие? Скорее всего, причем, дважды. Не захотела от него ребенка и оставила себе лазейку к другому. Хочу другого, а сплю с ним. Что ж, пусть так. В разы лучше, чем жалость и нужда.