Падающая звезда

Грин Кейт

Она прошла мимо игральных автоматов и «Счастливых случаев» Дорины, прислонилась к деревянным перилам. Прибой с силой бился о сваи. Чайки пронзительно кричали над мусорными баками. Ния добрела до конца пирса, села на скамью. Пурпурный голубь опустился возле ее ног, закружился, заворковал, поглядывая красноватыми глазами.

Ей вдруг показалось, что она галлюцинирует. И гостиная Кэрол, розовый свет – тоже галлюцинация. Рыбаки, говорящие по-испански неподалеку от нее, были окружены желтыми ореолами. Из затылочной области к глазам накатывала боль. Приближался приступ мигрени. Но головная боль

не так страшила ее, как то, что появлялось вместе с ней. Чувство, что она находится опять внутри сюжета. Знакомая напряженность, тревожное оживление, желание продолжения. Затягивающее любопытство – что дальше?

Она не хотела больше быть Нией Уайтт. Если бы душа ее стала чистым листом, на котором она сама напишет свой сценарий. Такой, какой захочет. Всю жизнь ее контролировали другие. Она решила оставить их. Но так и не смогла уйти от прошлого по-настоящему. Не пошла дальше, не создала новой жизни. Она потерялась. Бесцельно бродила в чужом ей мире, среди чужих привязанностей и страданий. Жизнь ее была прекрасной и безоблачной, пока она не встретила Леонарда. Связь с ним убила ее. Каждый раз она уступала. С ним было тепло. Он опутывал ее своей нежностью. От его ласковости и нежности она становилась безвольной и покорной. Наконец-то она сумела освободиться от связывающих тенет, но часть души все еще твердила ей: дом. Хоть был он таким, каким его создали для нее другие.

У нее была знакомая актриса, которая заявила пару лет назад, что голливудская сцена надоела ей до тошноты. Они сидели у подруги дома, и та сказала Нии:

– Конечно, я могу преуспевать и в другом месте, но где еще меня поднимут на такую высоту? Другие тоже видят во мне средство заработать деньги.

Она крутанула старый школьный глобус, направляя палец на бегущие страны. Они часто играли так в детстве. Глобус замедлил движение, под пальцем оказалась папуасская Новая Гвинея. Она закончила артистическую карьеру тем, что вышла замуж за сына вождя племени. Тот защитил диплом в Оксфорде. Они уехали. Она много путешествовала в отдаленные районы. Способствовала сохранению племенной культуры и этнических традиций, когда в стране началась модернизация. Работала в организации, создавшей «Фестиваль искусств Пан-Пасифик».

Но то, чего хотела Ния, было другим. Ей хотелось спокойной жизни. Хотелось быть необходимой кому-то. Ей нужна была возможность любить и быть любимой. Быть просто женщиной.

«Невозможно», – подумала она.

Возвращаясь, она прошла мимо лотков, вдохнула запах пригорелого жира и кокосового масла. В одном из ларьков купила бейсболку и продолговатые солнечные очки. Надела шапочку, спрятав под нее волосы. Торговец поставил зеркало, чтобы она могла взглянуть на себя.

– Совершенно новая, – сказал он. – Выглядите как совершенно другая девушка.

– Спасибо, – сказала Ния и пошла мимо игровой площадки. Карусель не работала, но маленькая девочка сидела на раскрашенной лошадке, держала в руках поводья и ждала. А может быть, ее совершенно не волновало, что лошадка не двигается. Девочка все равно мчалась куда-то в своем воображении. Все аттракционы принадлежали только ей.

Вернувшись в квартиру, Ния обнаружила записку:

«Ушла

на увлекательнейшую игру в гольф с мистером «Аэрокосмонавтика». Возможно, вернусь поздно».

Решение пришло возле лотка, где Ния купила шапочку. Она еще не знала, что из этого получится. Она чувствовала, что сейчас именно это ей и нужно. Направляясь в Беверли Хиллз, она остановилась в банке, получила наличные из автомата для выдачи денег вкладчикам.

Она решила направиться в Вествудский Павильон. Но не на Сансет Плаца и не на Бульваре. Там места ее прогулок, там ее могут узнать. Она остановила машину возле массивного трехэтажного здания, длиною в целый квартал. Служащий предложил вымыть и вычистить машину, пока мисс будет делать покупки.

– Не надо. Спасибо, – отказалась она.

Ей стало легче, как только она начала действовать. Она словно парила, и ощущение было приятным.

Войдя через боковой вход на втором этаже, она опустилась по эскалатору на первый этаж. Неторопливо прошла вдоль всего павильона. Из застекленного сводчатого потолка на пыльные пальмы в больших кадках лился рассеянный свет. Шарообразные фонари на столбах придавали магазину вид улицы. Ния кружила между белыми колоннами. Здесь было так много товаров, что у нее закружилась голова. Разнообразие и богатый выбор сбивали с толку.

Зайди в любой магазин и купи любую одежду, если решила изменить внешность. У тебя много денег, ты можешь стать кем угодно. Возьми себе любое имя, если невмоготу носить свое, не все ли равно какое – Палома, Донна…

Вдруг ей захотелось стать скучающей продавщицей, хорошо одетой, в дорогом костюме с мини-юбкой в черно-белую клетку, стать за прилавок и ждать, когда пройдут сорок семь с половиной минут до следующего перерыва.

Возле магазинчика, торгующего постельным бельем, у нее появилось желание ввалиться, разбросать выставленные на витринах подушки с подобранными в тон одеялами, упасть на одну из этих кроватей и застыть. Стать манекеном.

В парикмахерском салоне только что прошла смена, ее приняли сразу же. Салон был затемненным, с черными стеклами и отделкой, имитирующей черепаховый панцирь.

Шон сделал ей массаж головы, посадил перед зеркалом. Отбросив назад ее волосы, он произнес слова, которых Ния боялась с самого приезда в Лос-Анджелес:

– Да это же Ния Уайтт!

Ния заговорила с легким французским акцентом:

– Вы, должно быть, Джон Малькович! – воскликнула она.

– Да нет же, право, вы – Уайтт, – сказал он. – Ну, скажите же, что это – вы? Вы должны быть ею.

– Нет, я – Эллен Баркин, – Ния усилила акцент. – А сейчас подстригите мне волосы покороче. Я хочу покрасить их в черный цвет с рыжеватыми перышками. Я хочу выглядеть похожей на черноволосую Анни Леннокс. Вы любите их музыку?

– Такие прекрасные волосы, – запротестовал Шон, приподнимая ее золотистые локоны.

– Но мне необходимо стать совершенно другой девушкой, Шон. – Он искоса взглянул на нее. – Забудем про знаменитости и известности, дорогой, – попросила Ния. – С чего бы Ния Уайтт захотела укоротить свои чудные волосы? Только дурак может сделать такое. И этот дурак – я. Так что, режьте!