Падающие в небеса
Шрифт:
В огромном лобби Сапожников направился к удивительной красоты стойке консьержа. Столешница была сделана из массивного куска мрамора, а покоилась она на прозрачной стеклянной тумбе, внутри которой ниспадал водопад.
Михаил Петрович назвал номер квартиры, консьерж соединился с Софи, спросил, ждет ли она гостей, и, услышав утвердительный ответ, проводил Сапожникова до лифта. Вызвал кабину, нажал кнопку этажа и, пожелав хорошего вечера, с полупоклоном удалился.
«Куда я попал? Интересно, откуда у Софи такие богатства?»
Михаила Петровича было трудно удивить роскошью,
Размышляя о непонятном для него явлении, Сапожников дошел до приоткрытой двери квартиры. На пороге стояла Софи в сексуальном одеянии, составляющем что-то среднее между спортивным и пляжным костюмом, в обтягивающей майке и широких трикотажных брюках. В просвете между брюками и майкой, как то и подразумевала интрига жанра, красовался плоский животик.
Но видимо, мысли отнюдь не сексуального характера отразились на лице Сапожникова, и Софи, бросившаяся к нему на шею, расцепила руки и отошла на шаг.
– Что-то случилось?
– Нет-нет, это я, наверное, устал от перелетов, – быстро нашелся Сапожников.
– Может, нам не надо было встречаться? Полежал бы, отдохнул один в номере? – с хитрой улыбкой спросила Софи.
– Ты что, с ума сошла? Какой отдых, когда ты рядом, можно сказать, на соседней улице, – рассмеялся Сапожников, положил шампанское и цветы на столик, стоявший в прихожей, взял девушку за талию, подтянул к себе и поцеловал.
Дальше все было именно так, как представлял себе Михаил Петрович. Быстро раздевшись и скинув на пол одежду, они сплелись в объятиях и занимались любовью с огромным, доселе не испытываемым наслаждением. Достигли вершины одновременно, потом долго-долго летали в небесах, а когда спустились, то почувствовали невероятный голод.
Нагие, пошли на кухню, открыли шампанское, пили его большими глотками из высоких красивых бокалов и заедали фруктами и пирожными.
Сапожников оценивающе осматривался по сторонам. Квартира оказалась не очень большой – метров сто, состоящей из объединенных прихожей, гостиной, кухни и изолированной спальни – в Америке это называлось «one bedroom apartment». На стенах висели произведения современного искусства, в которых Михаил Петрович разбирался не очень сильно, но понимал – то, что он видит, является продуктом высшего класса.
Софи поймав его взгляд, спросила:
– Нравится?
– Откровенно говоря, я не поклонник современного искусства. Мне ближе великие фламандцы – Босх, Брейгель.
– Тоже неплохо, а главное, честно! Из ста человек, заявляющих, что они разбираются в современном искусстве, дай бог, если десять человек его реально понимают и только пять из них сумеют отличить одного автора от другого.
– Да, жесткая оценка любителей искусств со стороны профессионального эксперта.
– Жесткая, но зато справедливая, – усмехнулась Софи.
– А можно нескромный вопрос? – решил Сапожников прояснить так мучащую его тему
– Конечно! Какие могут быть между нами нескромности? – рассмеялась Софи и обвела взглядом с ног до головы раздетого Сапожникова.
Тот тоже рассмеялся.
– Скажи, а то, чем ты занимаешься, приносит много денег?
Сапожников сделал многозначительный жест рукой.
– Ах, вот что тебя беспокоит! А я чувствую, что в тебе застрял какой-то вопрос, а какой – не могу понять. Могла бы догадаться, что тебя, как любого богатого мужчину, волнует, не являюсь ли я содержанкой еще более богатого мужчины и не богаче ли я, чем ты? Я права?
– Что-то типа того, – неопределенно ответил Сапожников.
– Отвечаю оба раза – нет! У меня было несколько великолепных лет. Я занималась формированием коллекций для очень известных людей, назвать которых, по понятным причинам, не могу, но уверена, что их имена тебе хорошо известны. Заработала на этом целое состояние. Для меня состояние. Хотя для таких, как ты, это может быть каплей в море. Кроме того, ты же знаешь, я была замужем, и эта квартира достается мне по договоренности о разделе имущества. Удовлетворен?
– Да!
– Удивительная история. Я никогда не откровенничаю с мужчинами, а тут толком еще с тобой не познакомилась, а столько уже рассказала. Ты не знаешь почему?
– Знаю!
Та односложность, с которой Сапожников отвечал Софи, легко объяснялась. Он боялся прервать откровения девушки, а ему было очень важно понять, кем же она является на самом деле. Главный вопрос для себя Сапожников сформулировал следующим образом: «Почему же с такой легкостью и даже элементами потребительства Софи пошла на тот первый постельный контакт?» Сейчас в ходе беседы, когда ему показалось, что ответ получен, он был готов говорить.
– Так почему? – с нетерпением спросила Софи.
– Потому, что я твоя судьба! Ты во всех своих мечтах рисовала такого мужчину, как я. Много старше, чуть-чуть напоминающего тебе отца. Ты любишь отца?
– Да, очень!
– Вот видишь! Но если мужчина старше, то у него могут быть физиологические проблемы, поэтому ты устроила мне проверку в Лондоне. После того, как я ее выдержал… А я ведь ее выдержал? – спросил Сапожников, заранее предполагая ответ.
Софи кивнула.
– Ты поняла, что я тот, о ком ты мечтала. А дальше – все предельно просто. Ты увидела, что и я абсолютно открыт перед тобой, и причину этого установила точно – я тоже соскучился по настоящей любви. Все! Вот так и сложилось: я и ты! А вместе мы одно слово – судьба!
Софи загадочно улыбнулась и, не произнося ни слова, поднялась со стула, подошла к сидящему Сапожникову, взяла в ладони его лицо и прильнула своими чуть влажными губами к его губам, просовывая язычок внутрь. У Сапожникова моментально возникло желание, и Софи, почувствовав это, села к нему на колени лицом к лицу и стала плавно двигаться. Сапожников возбуждался все сильнее и сильнее, когда влажные соски Софи дотрагиваются до его сосков. Он уже не мог сдерживаться и, услышав «Да!», закричал в полный голос, и, как эхо, ему ответила криком Софи.