Падающий цветок
Шрифт:
– Мне нужно было остаться в твоём дворце? Чтобы ты периодически, между сношениями со своей женой, приходил и насиловал меня? Бил и уничтожал? Ты действительно поверил бы мне, что это мой ребёнок, а не твоего телохранителя? – отталкиваю его от себя и как сумасшедшая молочу его ладонями по лицу, груди. Отбываю ладони, но ему хоть бы что. Как будто не замечает моих ударов, даже не пытается остановить.
– Во-первых, милочка, я не делал тебе предложение руки и сердца. Ты изначально становилась моей наложницей, зная, что у меня есть
Он хватает меня и разворачивает к себе спиной, откидывает волосы в сторону и с жадностью рассматривает метку, кричащую кому я принадлежу. Проводит рукой по моей спине, касается ягодиц. И я против воли вспыхиваю, покрываюсь мурашками.
Мир вокруг меня искрит и пульсирует. Почему же тело такое слабое?
Может быть я действительно шлюха?
Я должна вырваться и оттолкнуть его, но не нахожу сил. У Ахмеда всегда была власть надо мной. Он умело играет с моим телом, как будто я музыкальный инструмент. Его пальцы ловко разминают мои напряженные мышцы, заставляя меня напрячься еще сильнее. Не могу расслабиться, когда он рядом.
– Если я узнаю, что ты спишь с Зейдом, я убью его и отберу сына. Ваш брак скоро будет аннулирован. Я бы трахнул тебя прямо здесь, но тут слишком тонкие стены. Мой сын, итак, напуган, не хочу, чтобы он думал, что я убиваю тебя здесь. – он просовывает руку в мои шаровары, чтобы проверить на сколько я влажная. А я мокрая. Взмокла как последняя тварь против воли. Жмурюсь, чтобы не видеть его лицо. – Я разрешу тебе самой придумать, как рассказать Мустафе, что я его отец и почему ты его обманывала.
Глава 13. Дорога
Все это время я голодала. Сидела на очень радикальной диете. И теперь изнывала от голода. От самой настоящий похоти задыхалась. Хотела откинуться назад и прижаться к его мускулистой груди. От Аль-Мактума исходил запах опасности, он был пропитан пошлостью и развратом. Самый настоящий Дьявол. Кончики его шершавых пальцев еле касались моей нежной кожи между дрожащих ножек.
Он как сладкое. А я диабетик. Мне нельзя даже трогать его. Иначе смерть. А все равно хочется.
Так и тянет к запретному плоду. Один раз попробовать и умереть.
Я должна была оттолкнуть его, показать, что мне противны его действия, но глубоко внутри я боялась, что он остановится. Что я проснусь, а происходящее окажется кошмаром. Всего лишь сном. Мой мозг плавился, превращался в кисель в его руках. Что происходило со мной?
Аль-Мактум мастер искусства унижения. Он всегда знает, как лучше всего причинить боль. Ему нравилось превращать меня в его личную тряпку.
Пытаюсь унять дрожь в руках и ногах, но у меня плохо получается. Нервозность сжирает меня.
Большего всего на свете я не хочу возвращаться в Аль-Эй-Джайру. Не смогу провести и дня в злополучном
Для защиты Мустафы Ахмед не хотел афишировать происходящее, он был согласен сыграть в пока не кому неизвестную игру, где мы с Зейдом выступали мужем и женой, а он нашим другом. Пока было непонятно сколько времени мы должны претворяться, и как Аль-Мактум планирует выйти из положения дальше.
Оставалось только догадываться о чем думали бедуины, и что скажет Зейд своей семье.
За время жизни во дворце я не успела прочувствовать какое благоговение люди испытывают в его присутствии. Как они смотрят на него и подчиняются каждому его слову. Полная диктатура. В их головах даже нет мысли – ослушаться его. Он же их царь. Мне как человеку, в голове которого жила демократия, было трудно понять, как можешь жить под жестким гнетом одной семьи.
– Выглядишь отвратительно. – максимально расслабленный Ахмед в солнечных очках и в белоснежной одежде вызывал оскомину, раздражал всем своим видом. Он светился ярче светодиодной лампочки. – Это потому что ты спала не на моем члене.
– Нет, это потому что вчера твой член был слишком близко ко мне. Потом всю ночь снились кошмары из прошлого, где мне приходится спать с тобой. – огрызаюсь. Все тело покрывается иголками как у ежа. Самовлюбленный эгоист.
– Не лги хотя бы сама себе. – его губы растягиваются в очаровательной улыбке, обнажая белоснежные зубы. Он немного наклоняется ко мне и приподнимает очки, чтобы я могла увидеть искорки в его хитро прищуренных глазах. – Я чувствовал, как ты соскучилась по мне. У Зейда маленький член, или он не умеет им пользоваться?
Зейд, стоящий позади меня напрягается всем телом, он не знает русский и ему непонятно о чем мы говорим, но даже одного довольного вида Аль-Мактума хватает, чтобы понять – впереди настоящий ад.
– Что он говорит? – Зейд приближается ко мне и кладёт руки на талию, притягивая к себе. Его горячие ладони не приносят мне успокоения. Вспоминаю, как вчера на моей талии покоились руки Ахмеда, от его прикосновение тело искрилось, горело. А руки Зейда приносят только тяжесть на душе – стыд. Тем более, злобный взгляд Ахмеда не обещает ничего хорошо, он так многообещающие смотрит на Зейда, обещает одним взглядом переломать ему кости.
– Как обычно, ничего адекватного. – отвечаю ему, непроизвольно отходя от Зейда. Если Аль-Мактум разозлится, может передумать и разлучить меня с сыном. Одно его слово, и я сгорю на костре. – Пожалуйста, старайся его не слушать.
Мы прощаемся со всеми. Эсме ко мне даже не подходит, после вчерашнего девушка обиделась на меня, стоит в стороне, игнорируя наш отъезд всем своим видом. Но я и рада этому. Не хочется объясняться перед ней. Я просто сажусь в огромную машину, притягивая к себе молчаливого Мустафу. Сын, погруженный в свои мысли, задумчиво рассматривал свои руки.