Падение "ангелов"
Шрифт:
Но беда не приходит одна — враги стали медленно отходить назад, на позиции, близкие к городу, жмутся от имперцев и это не могло не насторожить силы Рейха. Они продолжают стрелять в отходящего неприятеля и те теряют человека за человеком. Казалось, победа в руках слуг Канцлера, но враг только отошёл, чтобы перегруппироваться и снова начать наступление, только во главе его встаёт трёхметровое существо — боевой двуногий шагаход, отсвечивающий серым металликом, с выгнутыми назад конечностями. Справа у него с трубы срываются маленькие язычки пламени, а слева вращающиеся четыре ствола. Посреди виднеется кабина пилота, за которой один из офицеров Конфедерации занял место.
— Враг наступает по центру, —
— И что будем делать? — спросил Вергилий. — Подпустим и накроем огнём из всех орудий?
— Нельзя его подпустить ближе. У него огнемёт, а автопушка на близком расстоянии сметёт нас. Если не уничтожить шагоход раньше времени, то он нас уничтожит. Его лицевая броня крепче и сильнее, гранатомётами её не возьмёшь.
— И что же нам делать?
— У меня есть СВЧ-ружьё, — герцог поднял лежащее рядом с ним серебристое оружие, «дуло» которого похоже на крупный «фонарик», соединённый тонкой трубкой с большой круглой батарейкой, крепящейся на ложе с рукоятью и крючком белого цвета. — Я подберусь к нему вплотную.
— Доуху, стой, — в эфире объявился Андронник. — Это — безрассудность. Ты погибнешь.
В это же время из-за спины шагохода подались две подставки, заполненные ракетами и одна из них с шипением сорвалась с места. Огненный цветок расцвёл среди венецианцев и двое, под треск своей брони и одеяло огня отправились на встречу с Создателем. И остальные солдаты не дрогнули, издали концентрируя огонь на тяжёлом вооружении, которое пыталось навредить боевой машине сепаратистов.
— Я знаю, мой друг, — неожиданно «наградил» Рэ киберария своим расположением и голосом, обречённым продолжил. — Но его не остановить. Да и ты знаешь, какую участь меня ждёт в Рейхе. Идти мне некуда, мстить больше некому… лучше героическая смерть, чем позорная смерть на плахе. Да этим поступком я выкуплю своих ребят… они не предатели, все мы смертельно ошиблись…. Только испроси у Канцлера прощение за моих людей.
— Да, Доуху, я походатайствую о них перед Канцлером, — мрачно согласился Андронник.
— О’Прайс, — переключился герцог.
— Да?
— Обеспечьте огневую поддержку. Меня никто не должен остановить.
— Будет исполнено, — тут же капитан связался с другим воином. — Вергилий, отводи своих ребят назад… подставим им правый фланг.
Доуху перекинул назад карабин и прижал к себе СВЧ-ружьё. Серебро засверкало на малиновом исцарапанном доспехе. Имперцы открыли совокупный огонь, прижав к асфальту мятежников, а шагаход попытался разорвать бегущего по зигзагу герцогу автопушкой, вой которой всё заглушил, но два залпа из гранатомёта сбили машину с цели, и она с металлическим скрежетом покачнулась.
Повстанцы попытались остановить герцога, воздух раскалился от жара, пулями всё засыпано и свет от энергетических лучей готовы ослепить. Доуху пытается увернуться от снарядов, но какое-то копьё лазера прожгло ему броню, «целуя» его тело жаром. Герцог хотел прокричаться, но сдержал себя и смог перетерпеть, когда его пара раз энергия и пули ужалили его. Из ног уходит сила, ружьё становится всё тяжелее, но герцог не сдаётся. От боли, свиста в ушах и всеобщей суматохи, Ре готов сойти с ума, но волей он держится, продвигаясь. Чувства в этот момент практически нивелированы, всё неважно перед целью, в обзоре он видит только шагоход. В глазах Доуху начинает всё темнеть, края обзора пропадают во врамке, которая усиливается вместе со слабостью.
Доуху прыгает, поднимаясь из ямы-воронки и подбегает практически вплотную. Всё затопил плотный огонь, концентрация которого такова, что сам воздух нас настолько горячим, что обжигает воздух, разрывы снарядов вздымают столбы мусора тут и там.
— Капитан, —
— Давай! — кричит офицер. — Стреляй за линию. Не задень герцога!
Когда, незаметный для солдат врага и шагохода Доуху подобрался практически вплотную к неприятелю, «дуло» ружья венчалось светом, настолько ярким, что герцог зажмурился, даже несмотря на работу визоров. Энергия, огромное количество испепеляющего тепла, ударило в крепление конечностей и «торса» шагохода. Металл сначала стал красным, а затем стал капать и отваливаться жёлто-белыми кусками, военная машина будто бы застонала и её ноги подломились, лишившись сил — провода сгорели, крепления расплавлены.
Доуху, смотря на поверженного врага, изрешечённый пулями и лазерными лучами, в почерневшем доспехе, ощутил некое облегчение. Это похоже на чувство выполненного долга, его отпустило нечто, обиды, ненависть, злоба — разжали свои челюсти, и мужчина ощутил свободу. Он делает шаг вперёд, и его душа выпорхнула из тела, которое в малиново-чёрное броне завалилось на бок.
Противник пошёл в последнюю атаку. Боеприпасы имперцев на исходе и поэтому они стали беречь их, пока сумбурной толпой разрозненные кучи мятежников подбираются к линии обороны, но заметив «провал» с одной стороны целой гурьбой стали туда стекаться. Сепаратисты, словно ведомые, под завывания орудий и работу миномёта решили раздавить оборону с одной стороны и вскоре большая часть сил оказалась в кармане.
О’Прайс, медленно отстреливающийся у раскружённого джипа видит положение, видит то, как кулаком пехоты, враг пытается сокрушить их, размолов правый фланг. Этого и ждал капитан. Он с упоением прикладывается к передатчику и командует:
— Стражи Шпиля, ваш выход!
Из руин, ближе всех расположенных к городу, из дверей, который скрывали входы в зачищенные ранее «Стражами» бункеры. Они появились словно из ниоткуда, покрытые серебром и плащом гнева солдаты, явились словно ангелы ужаса. Их алебарды сокрушили хрупкие тела врагов, и ими, под брызги крови, треск костей и крики агонии они прорывались вперёд. Кто-то из тяжёлого оружия буквально в упор разорвал первые ряды наступающих, оставшихся на краю нападения.
Маневр удался — «Стражи», будто бы жнецы смерти, размахивают массивным оружием среди дрожащих врагов. Их алебарды опускаются и вздымаются, раскидывая предателей, а те, кто с тяжёлым оружием расчищают себе путь инфернальной огневой мощью. И противник вскоре, когда весь правый фланг оказался засыпан телами мятежников, вздрогнул и стал отходить.
О’Прайс был готов был обрадоваться маневру, как его приёмное устройство разразилось новыми сообщениями:
— Капитан, к вам подходят силы Великого Израиля и Аравийской Конфедерации при сопровождение пяти «ультрамеркав». Как слышите!?
— Вас слышу, — О’Прайс сменил канал. — Данте, где вы там, что б вас побрали!?
— Ждите, скоро всё кончится.
— Скорее! Нас серьёзно прижали, а тут вдовесок, ещё и союзники их к нам подбираются!
Данте отключился, когда О’Прайс ему сообщил о приближении новых сил противника. Он с нетерпением взирает на трёхметровые медные ворота, которые облепливают взрывчаткой и ожидает, когда они будут сметены. Сзади него лежит множество тел — золото-чёрной форме имперцев и сине-белой экипировки солдат Коринфа, которые лежат на чёрно-мраморном полу. В огромной зале, за минуты до связи, доходил до конца последний бой воинов Дворца, которые с честью выполнили последний долг. Данте, ступая через витиеватые коридоры и пробиваясь сквозь оборонные преграды в виде постов, они вышли в зал перед местом, где заседает командование страны — подобие парламента и правительства.