ПАДЕНИЕ БЕРЛИНСКОЙ СТЕНЫ

Максимычев Игорь Федорович

Своеобразие восточных немцев опирается на исторические традиции, сохранившиеся в период существования ГДР. В определенном отношении республика вполне заслуживала часто дававшегося ей западными немцами прозвищ «Малая Пруссия» или «осколок старой Германии». Американизированная и на этом основании считающая себя передовой интеллигенция Западной Германии всегда свысока смотрела на «культурно отсталую» ГДР. В то же время среди рядовых немцев ФРГ было широко распространено мнение, что надо познакомиться с ГДР, чтобы понять, что такое «настоящая Германия» (или, по крайней мере, какой «настоящая Германия» была совсем недавно). Кристоф Клессман, один из ведущих историков ФРГ, констатировал уже после объединения: «Какими бы радикальными ни были политические и экономические преобразования в СЗО/ГДР, они не означали совершенно нового начала. В некоторых отношениях ГДР до самого конца оставалась гораздо более традиционным и более «немецким» государством, чем Федеративная Республика, которая вместе с вновь приобретенной политической свободой импортировала «американский образ жизни» и тем самым в долгосрочном плане способствовала отчуждению друг от друга обеих частей [Германии]» [202] .

202

Klefimann C. Die doppelte Staatsgriindung. Deutsche Geschichte 1945-1955. Bonn, 1991. S. 302.

Это

наблюдение подтверждает и видный западноберлинский политик Вальтер Момпер. Он пишет: «Я охотно посещал ГДР, мне нравились страна и люди. Они вели свою жизнь в безрадостном окружении. Города и дома были серыми, отсутствовали современный характер и блеск Запада. С другой стороны, в ГДР не так сказывалось американское влияние, она не была столь подогнанной под западный стандарт, как ФРГ. Все производило гораздо более немецкое впечатление, было помельче масштабом и более преходящим, чем на Западе. Для меня поездки в ГДР всегда были также поездками в германскую историю. Центры городов и сел выглядели по большей части так, как это было до 1939 года; булыжные мостовые и аллеи не изменились. Деревни внешне не претерпели почти никаких изменений» [203] .

203

Momper Wr. Grenzfall. Berlin im Brennpunkt deutscher Geschichte. Munchen, 1991.S. 151.

Признавая в период разъединения страны бесспорное лидерство западных немцев в экономической области, восточные немцы внутренне склонялись к тому, чтобы перенести такое же самоуничижительное восприятие реальностей и на сферу культуры. Однако уже в ходе кризиса 1989-1990 годов, когда германо-германские контакты стали бурно развиваться, наметился конфликт между узаконенной бездуховностью Запада и преимущественной ориентацией на духовные ценности Востока Германии. Возвращение к капитализму, который в Восточной Германии был вполне «диким», вновь выдвинуло на первый план общественнокритическую ноту межвоенного периода, которая отличала культурную традицию ГДР.

После объединения восточногерманское население отказывается американизироваться, хотя влияние протестантской церкви, сохранившей свою самобытность и взявшей на себя роль предводителя общественного протеста 1989-1990 годов, стало стремительно падать, повторяя развитие в западной части страны. Сейчас отличия в понимании сущности культуры и восприятии германской истории между объединившимися в 1990 году частями Германии являются одним из наиболее значимых факторов, препятствующих созданию однородной культурно-цивилизационной среды на всей территории современной ФРГ. Периодически предпринимаемые попытки найти выход из сложившегося положения на путях провозглашения «отмирания» национальных культур и возникновения «единой европейской культуры» в рамках Европейского союза не дают положительных результатов, поскольку противоречат тенденциям развития. Мир является свидетелем не только повсеместного укрепления давно оформившихся крупных наций, упорно сопротивляющихся любым попыткам нивелировки, но и обособления мелких национальных образований, о существовании которых вчера никто не подозревал. Кстати, в этом кроются также причины безуспешности попыток оживить концепцию формирования «атлантической цивилизации».

Любопытен феномен верности бывших граждан ГДР привычным продуктам питания и предметам обихода, производившимся в восточногерманской республике и знакомым людям еще с тех времен, когда рынок не был монополизирован западными производителями. Это тем более примечательно, что в первый период после объединения люди тянулись именно ко всему западному. Проводящаяся в мае в Восточном Берлине ярмарка «Остпро» («Восточные продукты») пользуется огромной популярностью у населения. На ней можно приобрести продовольствие, одежду, кухонные принадлежности, изготовленные фирмами, существовавшими в ГДР и сохранившимися до сих пор. Одна из посетительниц объяснила свой «потребительский патриотизм» следующим образом: «На Западе все сорта колбасы одинаковы на вкус, а на Востоке у каждого сорта своя тайна, уникальное сочетание пряностей, особый аромат». В субботу и воскресенье собирается до 20 000 посетителей, почти все старше 50 лет. К прилавкам выстраиваются очереди. Многие фирмы, собравшиеся было закрываться, наращивают производство. На будущее организаторы намерены расширить масштабы ярмарки [204] .

204

См. Torben W, «Ostalgie aus dem Regal». «Spiegel», 18. Mai 2009.

Конечно, тезис теоретиков СЕПГ о том, что в ГДР существует «социалистическая германская нация», отражал скорее пожелания, чем сложившиеся реальности. В любом случае он значительно опережал действительность – отдельные элементы отдельной восточногерманской общности были налицо, но до возникновения нации оставался еще далекий путь, тем более что противопоставление «социалистической» и «капиталистической» наций было вообще нонсенсом, поскольку нация является внеидеологической категорией. Данная установка официальной пропаганды сыграла исключительно отрицательную роль во время кризиса 1989-1990 годов, вызывая категорическое отторжение у демонстрантов на улицах городов ГДР. Однако последующее развитие доказало, что объективные основания для самостоятельного существования ГДР имелись, только были они не там, где их искала идеологизированная верхушка системы.

Разумеется, запущенный ныне процесс нивелировки различий между западными и восточными немцами в рамках единого национального государства необратим. Помнящие ГДР старики постепенно вымрут, а молодежь уже сегодня не видит веских

причин сохранять свою «особость». Перемелется – мука будет, и вскоре действительно существующее несходство между Западом и Востоком Германии не будет выделяться на фоне обычных региональных отличительных черт, существующих сейчас как на Западе (например, между жителями Гамбурга и баварцами, вестфальцами и швабами), так и на Востоке (например, между берлинцами и саксонцами, мекленбуржцами и тюрингцами).

Руководство СССР лишь косвенно несет ответственность за обстоятельства, при которых ГДР пала под напором изнутри и извне, несмотря на несомненные социальные достижения, несравнимые ни с одной другой страной реального социализма. Эти обстоятельства являются в основном «заслугой» собственного руководства ГДР. Но на вождях СССР лежит вина за то, что они отказали в помощи союзнику, за то, что они не оградили от преследований своих сторонников в ГДР, за то, что в объединенной Германии начались судебные процессы над людьми, вся вина которых состояла в том, что они верно служили своему государству, созданному в соответствии с интересами СССР. За последовавший за объединением период в ФРГ было выдвинуто более 23 000 обвинений против бывших граждан ГДР, в 800 случаях производилось судебное расследование, 300 человек были осуждены на тюремное заключение [205] . Тот, кто не хочет или не может защитить друзей, рискует тем, что у него в будущем друзей не будет.

205

Сообщение бывшего премьер-министра ГДР Лотара де Мезьера на научной конференции «Объединение Германии. История и уроки» в Дипломатической академии МИД РФ. Москва, 20 декабря 2004.

Нет у истории конца

Главной целью действий руководства любого государства на международной арене является обеспечение внешней безопасности этого государства, то есть нейтрализация угроз извне для его независимости и самостоятельности. Сохранение или восстановление единства Германии было четко поставленной целью советской внешней политики в течение первых полутора десятилетий после окончания Второй мировой войны. Подобная настойчивость соответствовала потребностям обеспечения безопасности страны на европейском направлении, особенно остро ощущавшимся на фоне гигантских военных потерь. Об этом руководители СССР неоднократно говорили иностранным представителям в доверительных беседах, содержание которых отнюдь не предназначались для пропагандистского использования; об этих беседах стало известно лишь после дезинтеграции Советского Союза, когда были опубликованы хранившиеся дотоле в его архивах документы. Например, в беседе с государственным секретарем США Джорджем Маршаллом 15 апреля 1947 года И.В. Сталин постарался растолковать соображения, которые лежали в основе советского курса на противодействие расколу Германии.

Председатель Совета министров СССР подчеркнул тогда, что Советский Союз так сильно пострадал от Германии в ходе Второй мировой войны, что у него, Сталина, «не может быть поводов для любви к германскому правительству или к немцам. Но если Советский Союз выступает против раздела или расчленения Германии на земли, то это он делает потому, что расчленение чревато опасностью для дела мира. Союзники не должны допустить ошибки, совершенной Наполеоном, когда он образовал в Германии несколько десятков правительств. Наполеон этим добился тактических успехов, так как всякое расчленение Германии ведет к ее ослаблению. Но если посмотреть на дело не только с тактической точки зрения, но и с точки зрения завтрашнего дня, то можно видеть, что результатом расчленения, проведенного Наполеоном, был тот факт, что идея объединения Германии попала в руки германских шовинистов и реваншистов, породила Бисмарка, франко-прусскую войну и т.д. Советское правительство боится выпустить из рук орудие объединения Германии и отдать его в руки германских шовинистов и реваншистов. Это таит в себе очень большую опасность для будущего, это породит новых бисмарков» [206] . Позиция CCCP в пользу германского единства сохранилась и после образования ФРГ и ГДР в 1949 году, что доказывают ноты, направленные МИД СССР трем западным державам весной и летом 1952 года (они известны под общим названием «сталинская нота») с предложением провести свободные по западным критериям выборы в общегерманский парламент под контролем ООН. Наследники Сталина сочли, что программное требование восстановления единства Германии наносит ущерб стабильности ГДР, в существовании которой они стали видеть наиболее надежную гарантию безопасности СССР на европейском направлении. В этом была своя логика. Главную роль при анализе возможных вариантов действий играл вопрос о вхождении или невхождении единой Германии в Североатлантический альянс. Как откровенно заявил 10 сентября 1955 года в ходе второго заседания правительственных делегаций СССР и ФРГ в Москве Н.С. Хрущев: «Сейчас воссоединение Германии трактуется так, что воссоединенная Германия должна войти в НАТО, а НАТО направлено против Советского Союза и стран народной демократии. […] Если создается организация, направленная против нас, то мы, государственные деятели, должны делать все для того, чтобы она была слабее, а не сильнее. Это – законное желание. Если Германская Федеральная Республика вступила в НАТО, а Германская Демократическая Республика не входит в НАТО, то мы были бы глупцами, если бы содействовали тому, чтобы вся Германия вошла в НАТО и тем самым укреплялись бы силы, направленные против нас. Я убежден, что если бы в таком положении находилась Германская Федеральная Республика, то ее руководители поступили бы так же, как поступаем мы, и они были бы правы» [207] .

206

СССР и германский вопрос 1941-1949. Документы из архива внешней политики Российской Федерации, т. III. СССР и германский вопрос 6 октября 1946 г. – 15 июня 1948 г.,М, 2003, с. 357.

207

Визит канцлера Аденауэра в Москву 14 сентября 1955 г. Документы и материалы. М, 2005, с. 70.