Падение царского режима. Том 1
Шрифт:
Хабалов. – Я не могу поручиться: может быть, были, а может быть, нет…
Председатель. – У вас протокол этого совещания составлен?
Хабалов. – Нет, не составлен.
Председатель. – Генерал, напрягите свою память. Ведь это совещание исключительной важности… Может быть, вы припомните. Притом Протопопов довольно крупная фигура…
Хабалов. – Совершенно верно. Но вы меня извините: память у меня плохо работает, – я не могу сказать… и не потому, что я желал бы скрыть и не сказать правду: я ручаюсь, что я желаю сказать всю правду, какую только могу сказать… Но если я скажу: «наверное был Протопопов» – это не будет верно… Хотя – весьма вероятно, что он был…
Иванов. – А когда это было?
Хабалов. – Это было 24-го.
Председатель. – Вы определили состав совещания? Будьте добры перейти к вопросу о том, о чем вы совещались, в интересующем нас направлении. Все, о чем вы говорили, ближайшим образом относится к событиям, нас интересующим. Вы совершенно
Хабалов. – Понятия не имею об этом генерале! Дело в том, что меня уже спрашивали о нем очень усиленно, – спрашивал министр юстиции Керенский. Но я решительно о нем понятия не имею. Может быть и видел, – Аллах его ведает!…
Председатель. – Кроме Глобачева, был ли еще какой-нибудь жандармский генерал?
Хабалов. – Безусловно, был жандармский генерал Клыков.
Председатель. – Какой Клыков?
Хабалов. – Начальник жандармского отделения; [*] но на этом совещании он не был.
Председатель. – Вы знаете в лицо генерала Курлова?
Хабалов. – Знаю.
Стран. 187, сн. 20 стр.:
«нач. жанд. отделения», надо: «нач. спб. губ. жанд. управления (Клыков)».
Председатель. – Не было его на этом совещании?
Хабалов. – Нет.
Председатель. – Вы это хорошо помните?
Хабалов. – Он мне не был нужен, так зачем же ему было присутствовать?
Председатель. – Но, может быть, вы ему были нужны?
Хабалов. – Нет, зачем же?
Апушкин. – Лица, которых вы назвали, участвовали в заседании по вашему вызову; а сами они не могли приехать?
Хабалов. – Нет, так как я их созывал…
Апушкин. – Разве генерал Курлов не мог приехать, если бы того пожелал?
Хабалов. – Нет, не мог.
Председатель. – Пожалуйста, продолжайте…
Хабалов. – Здесь, изволите ли видеть, обсуждался вопрос о мерах прекращения этих беспорядков… Меры эти слагались из нижеследующего: во-первых, надо дать хлеба и увеличить его количество не одним только усилением отпуска муки, потому что этим способом, как выяснилось из предшествующих сообщений Вейса и Перцова, нельзя достигнуть увеличеиня [*] печеного хлеба. Ведь говорят, что мука не перепекается, прячется про запас, если же перепекается – в хлеб для лошадей или продается в уезд, потому что в уезде она стала втрое дороже, чем в городе… Следовательно, надо было принять меры к тому, чтобы вся полученная мука перепекалась в хлеб, чтобы ежедневному отпуску муки соответствовало количество выпеченного хлеба; надо было наблюсти за тем, чтобы каждый получал столько муки, сколько он в состоянии выпечь. Я и раньше предлагал городскому голове Лелянову, и здесь подчеркнул ему настойчиво: «Вы там вырабатывайте ваши планы продовольствия населения, какие вам нужны, – это вещь сложная… Но теперь, сейчас же привлекайте к надзору за вашими пекарнями тех, кто у вас есть под рукой! У вас есть попечительства о бедных, торговые попечительства, санитарные попечительства, – словом, у вас есть известный персонал, состоящий на городской службе, который сейчас же, сию минуту возьмет на себя эти обязанности, обязанности надзора за тем, кто сколько получил муки, кто сколько израсходовал и т.д…» Я даже посоветовал завести тетрадочки, где на одной странице была бы записана ежедневная выдача муки, а на другой, – расход ее на хлеб выпеченный и где, кроме того, указано, сколько выпеченного хлеба поступает в продажу. Пускай пока проверяют, записывают; что дальше будет – неизвестно… По вопросу, о том, чтобы увеличить количество выпеченного хлеба, я несколько раз обращался к Вейсу лично по телефону с просьбой, чтобы он выдал муки, или прямо вызывал его к себе…
«увеличеиня», надо: «увеличения». [Прим. В.М.]
Затем, вот другие меры: так как усматривалось, что выступление толпы, несомненно, инспирируется кем-то (и что инспирируется оно, по моему мнению, революционерами), то начальником охранного отделения доложено было, что им намечены уже революционеры, которые это дело инспирируют, и что предположено произвести обыск в ночь с 24-го на 25-е и арестовать. По его словам, между прочим назначено было собрание, кажется в бывшем помещении рабочей группы военно-промышленного комитета, где они должны были собираться под предлогом, якобы, обсуждения вопроса о продовольствии, но в существе дела для обсуждения вопроса об организации беспорядков… Начальник охранного отделения Глобачев испрашивал разрешение произвести обыски и аресты, что мною и было разрешено. Наконец, третий вопрос был о военных мерах, которые надо принять во время беспорядков. Так как указывалось, что казаки I Донского полка очень плохо разгоняли толпу, атаковали вяло, т.-е. подойдут к толпе и остановятся, вместо того, чтобы гнать… что у них не оказывалось нужных в данном случае нагаек, то мною были приняты меры, чтобы усилить состав кавалерийских частей и была вызвана из Кречевицких казарм часть запасного кавалерийского полка.
Повторяю опять таки, я усиленно не желал прибегать к стрельбе: желательно было обойтись без стрельбы… Должен сказать, что в первые дни, 23 и 24 числа, толпа
Председатель. – Какой жандармский ротмистр?
Хабалов. – Виноват: фамилии его я, к сожалению, не помню; словом, они сообщили мне об инциденте, который произошел между Аничкиным мостом и Литейным.
Председатель. – Будьте добры сказать, этот жандармский ротмистр служил в охране, или же в полиции?
Хабалов. – В жандармском полицейском дивизионе, в конном взводе. Он доложил, что бросали ручные гранаты, петарды, которыми ранили жандармов… Виноват: еще утром, произошел другой инцидент. Нужно сказать, что по расписанию, о котором я докладывал, на все заводы были назначены войсковые части, где – рота, где – полурота – для предупреждения возникновения беспорядка на самом заводе… На Трубочном заводе, на Васильевском острове – это казенный завод артиллерийского ведомства, – рабочие с утра стали выходить бастовать. При чем, как мне сообщали, делалось это недружно: одни мастерские бастовали, другие не желали бастовать… Подпоручик Иосса (я за фамилию не отвечаю, но кажется так), командовавший ротой Финляндского полка, занимавшей этот завод, вывел ее вооруженную; тогда к нему подскочил один из рабочих и стал угрожать кулаком перед его носом и осыпать ругательствами. Тот выхватил револьвер и уложил его на месте… Это произвело такой эффект, что моментально толпа разбежалась, и беспорядки кончились. Этот инцидент со стрельбой и убийством рабочего произошел помимо распоряжения начальства, а просто потому, что, когда револьвер заряжен, – этакий случай всегда может быть!… Затем, к вечеру уже… Я боюсь напутать: да, к вечеру, часам, должно быть, к 8, – произошел еще случай на Невском проспекте. Учебная команда 9-го запасного кавалерийского полка, которая целый день разгоняла толпу на Невском и рассеивала ее в конном строю, без употребления оружия, – возвращаясь, после такой атаки, подверглась нападению со стороны толпы у Гостиного Двора, у часовни. Нападение выразилось в форме нескольких револьверных выстрелов из толпы, стоявшей у часовни, при чем одним из таких выстрелов был ранен в голову рядовой. Тогда начальник команды остановил ее, спешил, и открыл огонь по толпе: этим огнем было убито трое, и девять ранено… Сначала было известно, что трое убито, потом же оказалось, что больше… Это было как раз часов около 9… Нужно сказать, что в этот день я весь день был в квартире градоначальника, потому что тут же находились и начальник охраны, и распоряжавшийся войсками подполковиик [*] Павленков. [*] И туда являлось очень много народа: там была порядочная суматоха и теснота, потому что все являлись туда, кто охраны просить, кто за сведениями… Раздавались звонки от военного министра и других. Опять таки, я извиняюсь, если я говорю не последовательно… Трудно изложить это так объективно…
«подполковиик», надо: «подполковник». [Прим. В.М.]
Стран. 190, св. 14 стр.:
«подполковник Павленков», надо: «полковник Павленков».
Председатель. – Пожалуйста, продолжайте…
Хабалов. – Затем, около девяти часов я получил телеграмму за подписью его императорского величества: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией. Николай».
Председатель. – Где находится теперь эта телеграмма, генерал?
Хабалов. – Не могу вам сказать, потому что я ее передал начальнику штаба… Может быть, начальник штаба мне ее и вернул, но я не помню… Я доложу вам дальше. Эта телеграмма, как бы вам сказать? – быть откровенным и правдивым: она меня хватила обухом… Как прекратить завтра же? Сказано: «завтра же»… государь повелевает прекратить, во что бы то ни стало… Что я буду делать? как мне прекратить? Когда говорили: «хлеба дать», – дали хлеба и кончено. Но когда на флагах надпись «долой самодержавие», – какой же тут хлеб успокоит! Но что же делать? – Царь велел: стрелять надо… Я убит был – положительно убит! – Потому что я не видел, чтобы это последнее средство, которое я пущу в ход, привело бы непременно к желательному результату… Нужно сказать, что каждый вечер собирались все начальники участков военной охраны, докладывали, что происходило в течение дня, и затем выясняли, что делать на завтра… И тогда к 10 часам должны были собраться начальники участков, командиры запасных батальонов для выслушания распоряжений на завтрашний день.
Председатель. – Это было 25-го февраля?
Хабалов. – Совершенно верно. Как раз через час после получения этой телеграммы они должны были собраться. Когда они собрались, я прочел им телеграмму, так что телеграмма эта мною была оглашена, и ее видели другие члены совещания.
Председатель. – Вы сейчас нам точно передали текст этой телеграммы?
Хабалов. – Я думаю – точно… Позвольте повторить еще раз: «Повелеваю завтра же прекратить беспорядки в столице, недопустимые во время тяжелой войны с Германией и Австрией. Николай».