Падение царского режима. Том 1
Шрифт:
Хабалов. – Меня задержала толпа нижних чинов, которая осматривала это здание.
Председатель. – И генерала Беляева тоже?
Хабалов. – Нет, уехал. Все разъехались… Я остался там.
Апушкин. – Когда вы потеряли связь с генералом Беляевым?
Хабалов. – Должно быть тогда, когда генерал… уехал…
Апушкин. – Вы говорите, что было совещание, на котором было много советчиков, – было решено положить оружие, и после этого вы потеряли связь, каждый стал действовать на свой
Хабалов. – Да…
Председатель. – Генерал мы сделаем маленький перерыв.
Председатель. – Позвольте поставить вам несколько вопросов. Что вы знаете, ближайшим образом, относительно распоряжения охранять порядок – в смысле пулеметов?
Хабалов. – В смысле пулеметов? Я решительно ничего не знаю относительно каких-то особенных пулеметов…
Председатель. – О пулеметах в руках полиции?
Хабалов. – Понятия не имею! Думаю, что их не было… Дело в том, что 23-го полиция отвечала за порядок на улицах.
Председатель. – У вас было введено осадное положение в Петрограде?
Хабалов. – Какое же осадное положение! Это осадное положение было поставлено на совещании у председателя Совета Министров, кажется, 27-го числа. Затем, вечером, когда мы были в Адмиралтействе, то мне передал об этом Беляев, как о высочайшем повелении. Оно было напечатано в Адмиралтействе, и так как не было возможности расклеить его по городу, то перед градоначальством по Адмиралтейской площади было разбросано несколько листков.
Председатель. – Оно было передано генералом Беляевым, как высочайшее повеление? Каким образом он его получил?
Хабалов. – Этого я не могу объяснить… Но оно было редактировано «по высочайшему повелению»… Генерал хотел, чтобы я сделал обязательное постановление, что, на основании этого осадного положения, воспрещается выходить из домов с 9-ти часов вечера. Но так как это являлось каким-то курьезом, под которым совестно было подписаться, то я его не издал… Да и какое же «осадное положение», когда власть владеет только площадью Зимнего дворца!…
Председатель. – И сама находится в осадном положении…
Хабалов. – Да и раньше, когда про это осадное положение говорили: законные права были даны командующему войсками – колоссальные… при чем тут осадное положение, которое ничего не прибавляет? Зачем его объявлять – я решительно понять не могу! Тут что-то говорили, что осадное положение потому нужно, что будто бы в это время не может заседать исполнительная Комиссия Государственной Думы… Такие были разговоры…
Председатель. – Где, в Совете Министров или нет?
Хабалов. – Вот не могу вам этого сказать: в Совете ли Министров это было, или говорил Протопопов…
Председатель. – Вы были в Совете Министров 27-го? Вы говорите, было заседание…
Хабалов. – Я там был, я днем туда поехал: это было часа в 2-3.
Председатель. – Где?
Хабалов. – В доме председателя Совета Министров… Но разговоры мои с председателем Совета Министров ограничились тем, что ему очень не понравилось, – он обиделся, что не был ему прислан
Председатель. – Кого из министров вы видели у председателя Совета Министров?
Хабалов. – Кажется все были: был военный министр, кажется, Протопопов…
Председатель. – Будьте добры, очертите ваши встречи и содержание ваших разговоров с Протопоповым. Вы изволили не раз упоминать его имя, при чем вы сказали, что он несколько раз к вам приезжал. Так вот: зачем он к вам приезжал, какие были разговоры у вас с ним, и вообще, что делал в эти дни бывший министр внутренних дел?
Хабалов. – Вы меня ставите в очень затруднительное положение, – потому, что он приезжал в эти дни несколько раз, на короткое время… Раз он приставал, чтобы я воспользовался броневыми автомобилями. Нужно сказать, что про эти броневые автомобили я был такого мнения, – что это прекрасная вещь, если я знаю, кто там сидит и кто ими управляет, если я отвечаю за него: ведь ничего не значит повернуть направо, кругом, – нет ничего проще!…
Председатель. – Значит, он приставал к вам с броневыми автомобилями?
Хабалов. – Да, чтобы ими воспользоваться. Нужно сказать, что в последний день, 27-го утром, я не помню, кто – должно быть, Михайличенко, – потребовал… или капитан Московского полка? – кажется он, одним словом, тот, кто заменял, в течение двух часов больного полковника Павленкова… так или иначе, но ко мне в канцелярию градоначальника явился капитан автомобильной броневой роты и доложил, что у них есть несколько автомобилей в починке на Путиловском заводе, что из них может быть изготовлено два, вернее один, автомобиль. Я на это ему поставил такой вопрос: «Ну, хорошо, автомобиль-то автомобилем, а кто будет управлять: это лицо будет надежно?» Капитан остановился в затруднении и молчал. Я говорю: «Если руки, которые будут управлять автомобилем, ненадежные, то мне ваш автомобиль ненужен». – «Можно, – говорит, – посадить туда офицеров»… – «Прекрасно! тогда отправьтесь к генералу Секретову [*] и привезите мне ответ, и если автомобиль надежный, тогда присылайте, а если ненадежный, тогда благоволите его не присылать… И, мало того, благоволите сделать так, чтобы ни один из этих автомобилей не был захвачен революционерами, т.-е. благоволите снять магниты и проч.
Стран. 208, сн. 12 и 4 стр.:
«Секретов», надо: «Секретев».
Председатель. – Почему вы послали капитана к генералу Секретову?
Хабалов. – Потому что генерал Секретов [*] заведывает этими автомобилями.
Председатель. – Позвольте просить вас вернуться к тому, о чем речь шла раньше… На вопрос, что вы знаете о действиях и мероприятиях бывшего министра внутренних дел Протопопова, вы изволили сказать: он ко мне заезжал и приставал с этими автомобилями…
Стран. 208, сн. 12 и 4 стр.:
«Секретов», надо: «Секретев».