Падение царского режима. Том 2

Щеголев Павел Елисеевич

Протопопов. — Я 10 лет почти был в думе. Говорить о том, что корней нет, это было неправильно.

Председатель. — Как же вы препровождали к влиятельным сферам ту записку, которая по основным вопросам стояла против этого вашего мнения?

Протопопов. — Я препровождал туда решительно все, что мне казалось любопытным. Не только справа, но и слева. Например, все резолюции съездов. А это мыслимо ли? Конечно, было правое течение, и я безусловно стоял на стороне этого течения, но не в тех подробностях, как вы изволите

говорить. Но очень право, очень право.

Председатель. — Значит, вы ничего не предприняли по отношению к Римскому-Корсакову, а напротив, — как вы сами сказали в показании, — когда он присылал к вам людей с просьбой о выдаче субсидий и настаивал на этом, вы эти субсидии давали?

Протопопов. — Я давал субсидии только Маркову и раз Орлову.

Председатель. — Извините, ваше ведомство давало субсидии десяткам людей и организаций и изданий.

Протопопов. — Изданий была масса.

Председатель. — И ваше ведомство тратило на это миллионы народных денег.

Протопопов. — Миллионы — нет, а на 1.000.000 в год была смета, и было до меня истрачено на правую печать.

Председатель. — В 1916 году и вы приняли участие в раздаче этих денег. Тут миллион шестьсот двадцать тысяч двести восемьдесят шесть рублей.

Протопопов. — Ну что же, обещается изданию в начале года, а потом выплачивается. Нет, я не говорю, чтоб я взял почин не давать субсидий правой печати.

Председатель (читает). — «Необходимо усилить правое крыло г. с. надежными людьми. В отношении колеблющихся членов государственного совета и сената должны быть приняты меры. Способов для этого много». Вы знаете, что этот пункт программы перед 1-м января 1917 года был реализован, правое крыло государственного совета было усилено. Вы разделяли мнение о необходимости усилить правое крыло государственного совета.

Протопопов. — Я думал, что у нас, собственно, двухпалатная система исчезла.

Председатель. — Я хотел бы прямого ответа на ясно поставленный вопрос.

Протопопов. — У нас получилась однопалатная система, — это я чувствовал. А затем до выборов в государственный совет я ровно никакого касательства не имел.

Председатель. — Но вы считали необходимым усилить правое крыло государственного совета надежными людьми?

Протопопов. — Думал, что нужно. Но это вы мою душу спрашиваете. Я для этого ничего не предпринял и не мог предпринять.

Председатель. — Я не спрашиваю душу. Я выясняю ваши взгляды, как министра внутренних дел, на вопрос государственной важности.

Протопопов. — Г. председатель, я высказал с полной искренностью то, что я думал, но вместе с тем, я должен сказать, что не мог оказать на это никакого влияния и давления.

Председатель. — Значит, получается такое положение. Вы сочувствуете усилению правого крыла государственного

совета. Вы в сношении с группой лиц, которые в программу ставят государственный переворот и, между прочим, усиление правого крыла государственного совета к 1-му января 1917 года. Эта часть программы реализуется. И при этом вы, сочувствовавший этому, поддерживавший сношения с этими людьми, программу которых вы знали, и не предпринимавший никаких мер против их деятельности, — все же не имеете никакого отношения к усилению правого крыла государственного совета.

Протопопов. — Не имею. Не могу иметь, потому что меня об этом никто бы не спросил. Это было совершенно вне компетенции даже совета министров.

Председатель. — Но ведь вас об этом могли спросить в Царском?

Протопопов. — Да, царь мог спросить. С царем я говорил про правую политику осторожно и мягко.

Председатель. — Что значит правая политика? Это значит поворот назад. Значит править без думы?

Протопопов. — Нет, г. председатель. Это будет уже не соответствовать истине. И государь это понимал.

Председатель. — Точка зрения государя более или менее выясняется. Но также выясняется и ваша точка зрения.

Протопопов. — Моя точка зрения очень совпадала с точкой зрения государя. И вообще я должен сказать, что быть может именно на этом свойстве некоторой уклончивости характера, которая имеется у бывшего государя и у меня, быть может, на этом был тот контакт, который произошел.

Председатель. — Я верну вашу мысль к декабрю. Вы помните, что тогда было одно закрытое заседание государственной думы? Какое это было заседание?

Родичев. — Запрос об отношении к общественным организациям.

Протопопов. — Помню, помню, — в то время, когда Куколь правил министерством.

Председатель. — Эта бумага была подписана Куколем?

Протопопов. — Куколем и мной. Два раза это было. Один раз подписана мной, другой раз Куколем. Произошло это так. Безусловно запрос об общественных организациях повел бы за собой очень большие и горячие прения. Они считались неуместными. В совете министров, когда про это сообщили Трепову, Трепов сказал, что этому глубоко сочувствует, но так как он председатель совета министров, то не считает возможным подписать это требование.

Председатель. — Почему же, если он этому сочувствует, он, как председатель совета министров, не может подписать?

Протопопов. — Он говорил, что не желает этого подписывать. Он уклонился.

Председатель. — Почему?

Протопопов. — Этого я не знаю.

Председатель. — Вы последовали этому примеру?

Протопопов. — Еще я обратился к военному министру с тем же вопросом. Он говорит: «Может быть, да, лучше было бы, но я своей подписи не присоединю».