Падение царского режима. Том 2
Шрифт:
Протопопов. — Это я слышал.
Председатель. — Или, может быть, читали в той записке?
Протопопов. — Это я помню.
Смиттен. — Вы ознакомились с этим? Но как же вы истолковали это? Так ли, что они предполагают изменить основные законы через государственную думу, или же так, что они хотят изменения законов помимо государственной думы?
Протопопов. — Я на это улыбнулся, я скажу правду.
Смиттен. —
Протопопов. — Кружок Римского-Корсакова и все правые кружки не имели силы. Они, как говорил Марков 2-й, прозябали.
Смиттен. — Значит, вы, как министр внутренних дел, не реагировали на это никакими действиями, считая, что это союзы ничтожной величины?
Протопопов. — Да.
Смиттен. — Но продолжали субсидировать их деньгами?
Протопопов. — Надеясь, что потом прекращу субсидии деньгами, которые им давались. Но как же мне прекратить?
Председатель. — Вам был поставлен вопрос: «Вы их субсидировали?» — вы ответили: — «Как же мне прекратить?» Я бы хотел более прямого ответа.
Протопопов. — Конечно, давал, а смотрел на это так, что если будет несколько побольше телеграмм в газетах, побольше правых строк, правизна поддержит. Но придавать ей какое-нибудь серьезное значение, большое, нельзя было.
Родичев. — Вам известно участие Римского-Корсакова в погромах в Ярославле?
Протопопов. — Нет, я его мало знаю, я его видел 4–5 раз. Разрешите мне сказать. Союз русского народа, как таковой, я знал; о его деятельности раньше говорил в думе. Я говорил: «Господа, было время, когда это было царство в царстве, я помню время, когда Пуришкевич писал Камышанскому вернуть эту бумажку, — он не знал, что делается под носом, кто он». Я считал, что при первом незаконном отношении или «ноги на стол» с их стороны, как я выразился, я всякие субсидии им прекращу.
Председатель. — Но что же вам еще, как министру внутренних дел, нужно было? Вам говорят: «Вот мы выработали программу в прошлом заседании. Пожалуйста, ознакомьтесь с ней, многоуважаемый Александр Дмитриевич». Ведь вы видели, что это программа реакционного переворота?
Протопопов. — Эта программа не новость. Эта программа существует с тех пор, как я в думе, — 10 лет. Это не специальная выдумка для нынешнего момента.
Председатель. — Но почему Римский-Корсаков препровождает эту программу вам?
Протопопов. — Неужели они только мне посылали? Неужели они всем министрам не посылали?
Председатель. — Они могли послать другому, третьему, но зачем они послали министру внутренних дел? Имейте в виду, что мы интересуемся Александром Дмитриевичем Протопоповым, как министром
Протопопов. — Он нового ничего не сделал. Он был продолжателем той политики, которая была.
Председатель. — Цензура на все время войны для полного успокоения страны.
Протопопов. — Цензура была в руках военных, и она отвратительно вообще делалась.
Председатель. — В каком смысле?
Протопопов. — Я этого дела очень мало касался.
Председатель. — Вот, например, дума 1–2 ноября громит Штюрмера и Протопопова. На следующий день страна, вместо речей депутатов, получает листы белой бумаги, белые полосы. Я вас спрашиваю, что же делал в этом случае министр внутренних дел, который хорошо относился к печати?
Протопопов. — Министр внутренних дел никакого отношения к печати не имел. Я не мог запретить статью и не мог ее разрешить. Это делалось военной цензурой. Я мог только просить о том, чтобы пропустили статью.
Председатель. — И вы сделали это относительно речей депутатов, которые разоблачали вас и Штюрмера?
Протопопов. — Я этого не сделал, конечно, не просил о том, чтобы печатали эти речи, но я не принимал никаких мер, чтобы их не печатали. Вообще, если мне хотелось что-нибудь пропустить, например, Меньшикова статью, которую запретили, я просил, ходатайствовал это разрешить. А разрешать печать я не мог. [*] В этом-то и заключается ошибка в запросе государственной думы, которая сказала, что министр внутренних дел имеет…
Стран. 292, сн. 23 стр.
«печать», надо: «печатать».
Председатель. — Меня интересует другое. Вы считали незаконным вмешательство военной цензуры в цензуру политических речей депутатов, направленных в интересах страны к разоблачению действий министра внутренних дел и председателя совета министров… Вы считали это незаконным?
Протопопов. — Военная цензура могла запрещать всем, — это не было незаконно. Военная цензура могла не только запретить печатать, она имела право прямо закрыть все газеты. У нее были невероятно широкие права.
Председатель. — Позвольте мне перейти к другому вопросу, который вы затронули. Вы сказали, что вы ровно ничего не сделали для подготовки предстоящих выборов, что у вас была даже пустая папка, на которой было написано «выборы», и что там ничего не было. Будьте добры, посмотрите эту записку.
Протопопов (смотрит записку). — Я этой записки не видал.
Председатель. — Она очень длинная, я вам ее потом покажу. Значит, вы этой записки не видели?