Падение царского режима. Том 3

Щеголев Павел Елисеевич

Председатель. — Что же, у вас были специальные функции по руководству охранным отделением, наблюдение за агентурой охранных отделений?

Виссарионов. — Нет, специальных функций не было.

Председатель. — Почему же вам чаще, чем кому-либо другому, поручалась проверка, все ли обстоит благополучно в смысле отношений начальников охранных отделений с сотрудниками?

Виссарионов. — Вероятно, потому, что признавалось, что я все-таки знаком с переписками и могу разобраться в тех вопросах, которые там возникали.

Председатель. — Оглашается письмо от 19 ноября 1911 года на бланке сенатора Трусевича: «Его превосходительству

С. Е. Виссарионову. По добытым мною сведениям, около 20 августа сего года, во время подготовки мер охраны в Киеве, по случаю предстоявших торжеств, подполковник Кулябко вызвал к себе проживавшего вне названного города сотрудника, доставлявшего сведения киевскому охранному отделению еще и во время заведывания таковым полковником Спиридовичем. По прибытии в Киев, сотрудник этот виделся несколько раз с Спиридовичем в Европейской гостинице, причем было установлено, что он прибудет вновь в этот город ко времени торжеств, а затем проедет и в Ялту. Вместе с тем ему было рекомендовано взять с собою сюртук и фрак. Однако же, по возвращении сотрудника домой 24 августа, он не был вытребован в Киев, по его предположению, потому что в деле охраны его заменил Богров. В виду изложенного и на основании 3 п. высочайшего повеления от 4 минувшего октября, прошу ваше превосходительство выяснить опросом означенного сотрудника, действительно ли приведенные факты имели место, и чем они могут быть подтверждены, а также, в каких именно действиях должно было выражаться участие его в мерах охраны, и было ли и кем предрешено допущение сотрудника в места высочайших посещений. Не может ли он также указать, с кем, кроме Спиридовича и Кулябки, беседовал он по упомянутому предмету. Ответ прошу доставить мне в форме письма без указания фамилии сотрудника, если он решительно воспротивится оглашению его имени. Примите уверение в совершенном моем почтении и преданности. Трусевич». Таково было ваше задание. Эти отметки на письме сделаны вашей рукой?

Виссарионов. — Да, моей.

Председатель. — Я их оглашу. «Работал для Спиридовича. Ездил в Царское Село, доставлял ему обзор по Р. С.-Д. Р. П. и по спилке. Спиридович платил ему. Здесь виделись в Европейской гостинице». «Сотрудник виделся несколько раз со Спиридовичем». Вашей рукой написано: «И Кулябкой». «Андрей — казак пускал».

Виссарионов. — Это — лакей.

Председатель. — Для того, чтобы доставить Спиридовичу эти сведения, он вызывался туда из какого города?

Виссарионов. — Вероятно, в том письме, которое я написал Спиридовичу, [*] эти подробности имеются.

Председатель. — Когда можно было эти сведения послать по почте? Это не остановило вашего внимания? Если ему нужно было повидаться со Спиридовичем на предмет составления этой книги, то почему не видеться со Спиридовичем и Кулябкой?

Виссарионов. — Я не разбирал этих вопросов.

Председатель. — Скажите, не было ли предположения, о котором вы говорили, что он нарушил правило, по которому секретный сотрудник не мог быть филером. Не мелькала ли там мысль, что Спиридович, вместе с Кулябкой, принимал участие в убийстве Столыпина?

Стран. 476, сн. 1 стр.

«Спиридовичу», надо: «Трусевичу».

Виссарионов. — Нет. Ведь Кулябко пустил Богрова в театр.

Председатель. — Тут у вас есть отметка: «Чтобы он был готов к вызову в Киев теперь, по первому требованию». Вы заносили в эту бумагу результат вашего исследования; стало быть, это — результат вашего опроса. Стало быть, человек вам показал, что они виделись и что условились, чтобы он был готов к вызову по первому требованию?

Виссарионов. —

Он так говорил.

Председатель. — Вам дается задача проверить эту филерскую путаницу. Он дает вам объяснения, что не по почте, а лично нужно было передать материалы по книге. Дальше он говорит: «Мы условились, что я буду вызван в Киев по первому требованию». Как вязалось то, что он сказал, с его объяснением, что он, в сущности, привозил из Полтавы?

Виссарионов. — Кажется, из уездного города.

Председатель. — Сообщил сведения и уехал? И условие, чтобы он был в Киеве по первому требованию? Ведь вы должны были дознаться до правды. Ведь вы не записывали первые слова, которые срывались с уст допрашиваемого сотрудника, который, может быть, имел основания скрывать свои отношения со Спиридовичем?

Виссарионов. — Кроме этого сотрудника, в этой области, я ни с кем не беседовал. Я его опросил и изложил в письме на имя Трусевича.

Председатель. — Вы не поняли моего вопроса. Вы его допрашиваете, он сообщает, что, повидавшись со Спиридовичем, они условились, что он по первому требованию вторично приедет. Как это вяжется с его объяснением о том, что его отношения со Спиридовичем были невинного свойства? Что это была помощь сотрудника шефу в составлении литературного труда?

Виссарионов. — На меня лично произвело впечатление, что этот сотрудник интересовал Спиридовича не только с литературной точки зрения; может быть, действительно, как лицо, которое могло ему доставить сведения, нужные по охране; но затем, при собеседовании с ним, он все-таки говорил о том, что Спиридович его не раз вызывал в Царское Село и давал ему, для просмотра, части своего произведения, и он ознакомился. Так что все, что я от него слыхал, я целиком передавал. Я считал это поручением частным, сравнительно с общим поручением от министра; поэтому я его не развивал; что узнал, я изложил в письме.

Председатель. — Дело идет не о том, чтобы он привез материал в Царское Село; дело идет о том, чтобы по первому вызову (надо думать, Спиридовича) он явился в Киев. Спиридович был при охране царя. Стало быть второе свидание должно было произойти по инициативе Спиридовича и через очень короткий промежуток времени. Вот это обстоятельство, как будто противоречащее его литературному объяснению, не остановило вашего внимания?

Виссарионов. — Я изложил в письме, думая, что дальнейшая разработка принадлежит самому Трусевичу.

Председатель. — Скажите, Курлов занимался литературным трудом ?

Виссарионов. — Никогда не слышал.

Председатель. — У Веригина есть какие-нибудь научные сочинения?

Виссарионов. — Я этого не знаю.

Председатель. — И мы этого не знаем. Против отметки: «не может ли он указать, с кем, кроме Спиридовича, он мог беседовать», написано: «с Веригиным и с П. Г.» (нужно понимать с Курловым).

Виссарионов. — Я припоминаю, что, когда я давал объяснения сенатору, я говорил, что на меня произвело впечатление, что от этого сотрудника ожидались какие-то услуги: в том смысле, что он, может быть, действительно посмотрит, нет ли в городе каких-нибудь с.-д. Может быть, он и беседовал с Веригиным и П. Г., я не знаю.

Председатель. — Ведь чины департамента полиции поехали в Киев охранять особу бывшего императора и Столыпина; а тут у них какие-то беседы с какими-то с.-д. При чем тут с.-д.? Оберегали царя и Столыпина от революционных покушений? Вам известно, что с.-д. никакими террористическими актами не занимаются. Время ли тут говорить о собрании сведений о с.-д., да еще при таких условиях? Всех лиц, так страшно занятых в этот момент, Кулябко, Спиридовича, Курлова, Веригина, он посещал и о чем-то с ними говорил. Все это факты, которые как будто говорят за то, что дело было не так просто?