Падение царского режима. Том 3

Щеголев Павел Елисеевич

Председатель. — А Доброскок и Герасимов тесно связаны?

Виссарионов. — Он работал с ним.

Председатель. — И остался с ним в личных отношениях?

Виссарионов. — Остался в охранном отделении. Затем Петров говорил, что Герасимов тоже имел свидания. Сколько я помню, я это записывал в объяснениях, потому что это на меня произвело такое впечатление; приехав оттуда довольно поздно, прямо к Курлову, я там застал директора департамента Зуева. Затем там находился заведывающий особым отделом Климович, прокурор палаты Корсак и товарищ прокурора окружного

суда Васильев. Когда я прочитал все, что было написано в протоколе, то поднялся вопрос, и обсуждалось, что же предпринять. Я высказывался за то, чтобы произвести предварительное следствие или, по крайней мере, подробное дознание через кого-нибудь из генералов, состоящих при министерстве внутренних дел; но я нашел поддержку в лице одного полковника Климовича. Находили, что никаких признаков преступления в том, что записано в протоколе, нет, и производить расследование нечего.

Председатель. — Так это дело ничем и не кончилось? Стало быть указание человека, который на вас произвел впечатление искреннее и серьезное, не было проверено?

Виссарионов. — Да.

Председатель. — Зато человек, который показал, был судим военным судом и через несколько дней повешен?

Виссарионов. — Да.

Иванов. — А Доброскока вы тоже допрашивали по этому делу?

Виссарионов. — Да, вместе с полковником Ереминым.

Иванов. — Петров подтвердил, что Доброскок тоже подговаривал его на это?

Виссарионов. — Нет.

Иванов. — Вы не помните этого или этого не было?

Виссарионов. — Все, что говорил Петров, записано мною в протоколе, и он его подписал. О Доброскоке мне память изменила.

Председатель. — Скажите, что он вам говорил о том, почему он убил Карпова? Он говорил только, что он убил его по подговору, через Доброскока или Герасимова, и более ничего?

Виссарионов. — Сколько я помню, не убил ли он Карпова для того, чтобы реабилитировать себя в глазах партии; кажется, он так говорил.

Председатель. — Совершенно верно.

Виссарионов. — Вообще я еще раз должен повторить, что на меня он произвел впечатление глубоко несчастного и, видимо, хорошего человека.

Иванов. — Скажите, пожалуйста, вы принимали участие в междуведомственной комиссии с гос. контролем в ревизии союза городов на фронте?

Виссарионов. — Да.

Иванов. — Кем были назначены?

Виссарионов. — Министром. Если не ошибаюсь, А. А. Хвостовым или Штюрмером.

Председатель. — Вы служили, в качестве члена совета по делам печати, затем вы были членом совета министерства внутренних дел; наконец, вам за вашу продолжительную службу в департаменте, много раз, вероятно, приходилось пользоваться перлюстрированными письмами. Ведь вы знаете, что у вас в департаменте был даже особый отдел, где фотографировался целый ряд писем?

Виссарионов. — Да.

Председатель. — Вы пользовались этими письмами, читали их?

Виссарионов. — Департамент?

Председатель. — Да.

Виссарионов. —

Порядок был такой, что письма шли непосредственно к министру. От министра они переходили, через директора, в особый отдел; затем те письма, которые останавливали на себе внимание, пересылались в отделение.

Председатель. — В том числе, проходили и через ваши руки?

Виссарионов. — Я их видел.

Председатель. — Вы их видели, читали, пользовались ими для вашей работы. Скажите, на каком законе основывалась эта перлюстрация писем, задерживание писем, копирование их и даже фотографирование?

Виссарионов. — Это делалось в интересах государственного розыска.

Председатель. — Ведь вы и ваши сотрудники признавали, что интересы государственного розыска должны быть в некотором соответствии с законом? Как мы знаем, такого закона, который бы позволял вам перлюстрировать письма и в таких размерах пользоваться перлюстрацией и нарушать тайну корреспонденции, в своде русских законов нет.

Виссарионов. — Делалось по распоряжению министра.

Председатель. — Меня интересует вопрос, неужели такое беззаконие в департаменте полиции, когда вы были там, не останавливало вашего внимания? Внимания юриста, притом руководившего прокуратурой, блюстителя законности в округе, может быть, призванного в департамент за тем, чтобы и там водворить законность?

Виссарионов (молчит). — Считали, что цель этого — охранение строя. Это являлось необходимым, раз министр, я бы сказал, не один министр, а и председатель совета министров делали пометки. С его отметками вы найдете целый ряд писем.

Председатель. — Меня интересует психологически: вы, бывший большим работником в департаменте полиции, большим работником в судебном ведомстве, задавали себе вопрос о закономерности ваших действий?

Виссарионов. — (Молчит.)

Председатель. — К сожалению, нет?

Виссарионов. — Конечно, считал, что это является прямо необходимым в государственных целях.

Председатель. — И заведенным? «Не нами заведено»?

Виссарионов. — Ложный взгляд.

XLIII.

Показания Н. С. Чхеидзе.

29 мая 1917 г.

Содержание: Дебюты Малиновского во фракции. Идеологическое обоснование раскола фракции. Малиновский настаивает на резкой формуле о демократической республике. Стремление Малиновского обзавестись собственным секретарем. Старание устранить меньшевистские элементы фракции от общения с рабочими. «Местнические» споры. Раскол Фракции в 1913 г. Отстаивание Малиновским нелегальных форм работы. Робость Малиновского перед первым выступлением. Характеристика Малиновского. Тактика большевистской фракции, руководимой Малиновским. Малиновский предлагает своей фракции разъехаться по местам и организовать протесты. Уход Малиновского из Думы. Предположение о провокаторстве. Формальная связь большевистской фракции с партийными центрами после раскола. Деятельность Малиновского после ухода из Думы. О выступлениях большевистской фракции после раскола. Судьба запроса о второ-думской фракции с.-д. Думский запрос о провокаторе Шорниковой первым подписал Малиновский. Вопрос о роспуске Думы при Штюрмере.