Падение царского режима. Том 3
Шрифт:
Председатель. — Что вам известно об участии в этом деле Шорниковой, с одной стороны, и Столыпина, вообще вашего высшего начальства, с другой?
Комиссаров. — Об их участии в чем?
Председатель. — Об участии в постановке этого дела. Вы же знаете, что это дело было инсценировано, поставлено на суд.
Комиссаров. — Я знаю только одно, что Шорникова была и Бродский. Я узнал об этом post factum, — во время ликвидации. Помню только
Председатель. — В течение месяца до ареста?
Комиссаров. — До ареста.
Председатель. — Значит, она передала архив?
Комиссаров. — Не знаю, она ли передала или Бродский, но только архив был у них, и они были довольны.
Щеголев. — Может быть, архив хранился в охранном отделении?
Комиссаров. — Нет, я только одно помню, что все они очень волновались, — Доброскок, Кулаков и Еленский.
Председатель. — Это было радостное волнение, оттого, что удалось заполучить архив?
Комиссаров. — Радостное волнение.
Председатель. — Вы знаете, что все дело Шорниковой было выдающееся дело. Вы были в охранном отделении в то время, скажите нам, как Герасимов ездил к Трусевичу, как ездил Макаров к Столыпину?
Комиссаров. — Опять-таки я говорю, что я лично в этом отношении…
Председатель. — Это мы усвоили. Вы сидели, заведывали канцелярией, — так как вы, повидимому, умеете отделывать и составлять бумаги, а офицеры были телеграфисты и не очень хорошо писали и т. д. Но мы не про вашу деятельность сейчас вас спрашиваем, а про то, что вы видели и слышали, как готовилось это дело с.-д. фракции 2-й государственной думы.
Комиссаров. — Разве вам кто-нибудь скажет!
Председатель. — Мы думаем, что вы можете сказать.
Комиссаров. — Сохрани бог и помилуй!
Председатель. — Хотя вы это не готовили…
Комиссаров. — Я вам скажу таким образом. Мне пришлось столкнуться с Шорниковой года через три или четыре.
Председатель. — Мы к этому перейдем. Вы расскажите о том, что относится ко времени дела с.-д. фракции.
Комиссаров. — Этого, уверяю вас, никто в канцелярии знать не мог. Я думаю, что и Доброскок в этом отношении вам не скажет. Это велось Еленским и Герасимовым.
Председатель. — Еленским и Герасимовым?
Комиссаров. — Еленским и Герасимовым, это безусловно.
Председатель. — Вам лично никогда
Комиссаров. — Нет, никогда. Да разве это возможно было?
Председатель. — Вы сказали, что архив был некоторое время в распоряжении охраны. А вы знаете, что наказ гарнизону или воинской части тоже был в руках Еленского и Герасимова до производства ареста и в копии передан ими начальству?
Комиссаров. — Этого я не знаю. Я помню только, что они усиленно ждали, что наказ и солдаты будут во время обыска на Невском проспекте.
Председатель. — В с.-д. фракции государственный думы?
Комиссаров. — Я помню, что в то время, как отправлялись на обыск, Еленский и Герасимов твердили, что должны быть застигнуты нижние чины и должен быть застигнут наказ. Относительно наказа я хорошо помню. Но был ли этот наказ в руках Еленского или Герасимова — об этом я, даю слово, — понятия не имею.
Председатель. — А Шорникова была арестована в момент ареста?
Комиссаров. — Нет, не была. Видите ли, я только факты отдельные помню. Вот про телеграмму… Кажется, Шорникова ушла.
Председатель. — Другими словами, ей дали возможность скрыться.
Комиссаров. — Не помню. Очевидно, да.
Председатель. — А какие меры принимались к тому, чтобы дать ей возможность скрыться? Давались ей деньги, паспорт?
Комиссаров. — Нет… Опять я вам говорю, — это дело велось Еленским и Герасимовым.
Председатель. — Но до вас ничего не доходило по вопросу о том, как ее скрывали?
Комиссаров. — Я знаю только, что она ругательски ругала их, когда я с ней встретился потом впервые.
Председатель. — Т.-е. когда вы в Саратове встретились?
Комиссаров. — Она ругательски ругала их и говорила, что ее использовали и выбросили за борт, что дали ей всего 800 руб., и она путалась в Казани.
Председатель. — Не признавалась она вам, что она это дело сделала, т.-е. провоцировала?
Комиссаров. — Она, собственно, производила впечатление полунормального человека. Истеричка какая-то она была, по-моему.
Председатель. — А что же она говорила?
Комиссаров. — Она всецело обвиняла в этом отношении и Герасимова, и Еленского…
Председатель. — В каком отношении она их обвиняла?
Комиссаров. — Что ее использовали и бросили за борт.
Председатель. — Как именно ее использовали?