Падение царского режима. Том 4

Щеголев Павел Елисеевич

С этого времени Протопопов всецело перешел на сторону правительства и, в частности, министерства торговли и промышленности, при кн. Шаховском, и военного министерства, помогая последнему в проведении его законопроектов в Государственной Думе своею поддержкой, советами и указаниями в особенности по делам интендантства при ген. Шуваеве, с которым Протопопов тесно сошелся, беря на себя, в период войны, те или другие посреднические функции по делам суконного синдиката. Мысль о переходе в ряды правительства у Протопопова зрела давно, и еще весною 1914 г., во время управления министерством внутренних дел Н. А. Маклакова, когда возникли предположения о замене Маклакова кн. Волконским, к которому сердечно относился государь и многие из великих князей и которого усиленно поддерживала августейшая сестра его величества в. к. Ольга Александровна, воспитывавшаяся вместе с женою кн. Волконского, — Протопопов, находившийся в ту пору в дружеских отношениях с кн. Волконским, передавая мне о вероятной возможности назначения последнего министром внутр. дел, сообщил мне по секрету о намеченном, при этих условиях, переходе его в это ведомство вначале на должность директора канцелярии министра, где сосредоточено руководительство по делам дворянства и по выборам в Государственную Думу. Затем, когда я был товарищем министра внутренних дел, Протопопов, еще до знакомства с Распутиным и Вырубовой, часто бывая у меня, высказывал свое пожелание перейти в министерство торговли и промышленности на пост товарища министра, и когда я, по этому поводу, говорил с Шаховским, то последний, ценя ту поддержку, которую

ему оказывал Протопопов и в Государственной Думе, и, в особенности, в период войны в различных комиссиях и, в частности, в совещании по топливу, в качестве представителя от Думы, передавал мне о своем непременном желании предоставить это назначение в ближайшем времени Протопопову. Но, сблизившись с Распутиным и познакомившись с Вырубовой, Протопопов, после возвращения из своей заграничной поездки, пользуясь служебным выездом в августе 1916 г. кн. Шаховского для обзора кавказских минеральных вод, где в ту пору лечилась супруга князя, выставил свою кандидатуру на пост министра торговли и бесспорно получил бы это назначение, если бы предупрежденный об этом кн. Шаховской не прервал свою служебную командировку и не поспешил вернуться в Петроград, где сумел разрушить планы Протопопова, как при посредстве «Нового Времени», выступившего на его защиту, так и использовав все свои связи не только с Распутиным и лицами, ему покровительствовавшими, но и с противоположным Распутину военным лагерем, где он имел сильную поддержку в лице флаг-адмирала Нилова [*] . Когда я был товарищем министра внутренних дел, то я не скрывал от Протопопова о моих и А. Н. Хвостова сношениях с Распутиным и Вырубовой, посвящал его в силу и значение услуг, оказываемых нам этими лицами, в особенности мировоззрения их, в обстановку жизни двора и влияний, познакомил его с отличительными чертами характера государя и императрицы, с системой всеподданнейших докладов Хвостова, шедшего в этом отношении по следам ген. Сухомлинова, указал ему на лиц, пользовавшихся особым доверием Распутина и Вырубовой, заинтересовал последних личностью Протопопова и, в свою очередь, получал от него ценные для меня в ту пору сведения о настроениях Государственной Думы, советских совещаниях, существе намечаемых М. В. Родзянко тем для докладов государю не только в форме пожеланий большинства Государственной Думы, но и личных вопросов, кои предполагал затронуть Родзянко в высочайшей аудиенции, прося иногда вмешательства Протопопова в смысле убеждения М. В. Родзянко не касаться нежелательных в ходе предположений А. Н. Хвостова предметов, хотя я должен отметить, что уже к концу 1916 г. влияние Протопопова на Родзянко было слабо. В этот период времени свидания Протопопова с Распутиным происходили в конспиративной обстановке, главным образом, на квартире одной грузинской княжны Тархановой, пожилой, лет за 50, женщины, принадлежавшей к числу лиц, к которым особо доверчиво относились и Распутин, и владыка-митрополит и которой Протопопов оказывал материальную поддержку.

Стран. 471, св. 10 стр.

«флаг-адмирала Нилова», надо: «флаг-капитана Нилова». [В оригинале это примечание расположено в 7 томе. — В.М.]

В период моей обостренной борьбы с А. Н. Хвостовым по делу Ржевского, Протопопов посещал меня почти-что ежедневно, был в курсе всех перипетий и, когда последовала в «Бирж. Ведомостях» моя по этому делу беседа, он убеждал меня оставить службу и даже устроил мне, в случае моего согласия выйти в отставку, назначение в одно из финансовых предприятий с окладом в 30 тысяч рублей. Но так как я в эту пору не выслужил еще первого пенсионного срока в 25 лет, то, несмотря на просьбы жены, я от этого предложения отказался.

В это время в Петрограде был съезд по металлургии, на котором Протопопов председательствовал, и где он провел крупную ассигновку на «Промышленную Газету». По словам Протопопова, роль этой газеты заключалась в том, чтобы создать из нее, при поддержке финансовых учреждений, крупный и влиятельный орган печати, который, путем своего либерального направления, мог бы подавить остальные влиятельные петроградские газеты и затем, оставшись единственным крупным ежедневным изданием, встал [*] на защиту интересов промышленности в борьбе с революционным движением в рабочей среде. В свою пору мысль о создании такой газеты выдвигал, в бытность мою директором департамента полиции, управляющий отделом промышленности В. П. Литвинов-Фалинский, предлагавший мне найти на такую газету деньги, но я тогда от этой идеи отказался и субсидией в небольших размерах помог В. Н. Степановой в ее издательстве народной газеты с отделом по рабочему вопросу; газету эту я и поддерживал преемственно и впоследствии.

Стран. 472, св. 6 стр.

«встал», надо: «встать». [В оригинале это примечание расположено в 7 томе. — В.М.]

По возвращении Протопопова из заграницы, он, передавая мне свои впечатления об этой поездке, которая, благодаря Гурлянду, как директору-распорядителю бюро и печати и телеграфного агентства и непрерывным сношениям с ним Протопопова по телеграфу, значительно, в свое время, выдвинула имя Протопопова, высказывал о своем непреклонном желании получить аудиенцию государя для доклада его величеству, главным образом, о вынесенных им лично впечатлениях по объезде союзных государств; затем, побывав у Б. В. Штюрмера, он сумел заинтересовать последнего планом своего доклада государю и получить от Штюрмера, как мне он потом передавал, обещание исходатайствовать ему особый и продолжительный по этому поводу доклад у государя. В эту пору я выехал из Петрограда к семье на дачу на Кавказ и с Протопоповым свиделся уже в сентябре месяце, за неделю, приблизительно, до его назначения на должность министра внутренних дел после того, когда и он, будучи у нас с визитом, намекнул жене о предстоящем его назначении и определенно об этом передал мне по телефону, как о факте, в принципе решонном, прося это держать до опубликований в секрете. В этот недельный промежуток времени я был у Протопопова несколько раз, предостерегал его от излишнего сближения и доверия к Штюрмеру и к его советам, рекомендовал ему быть осторожным в своих собеседованиях с представителями прессы, не отказываясь от своих политических верований, и оттенял ему всю трудность, при характере Распутина, скрыть от общества его близость к нему.

Хотя Протопопов и прислушивался в первое время к некоторым моим советам, но затем, после опубликования указа о его назначении, которое Штюрмер подчеркнул молебствием у себя на квартире и благословением Протопопова иконою, я увидел некоторую перемену в отношениях Протопопова ко мне, которую я объяснял близостью к нему Гурлянда и Гакебуша, о чем я в ту пору узнал впервые, а также воздействием на него не только Штюрмера, но и П. Г. Курлова, и доктора Бадмаева. Поэтому, я сократил свои посещения Протопопова, ограничив их просьбами об улучшении служебного положения некоторых из близких мне сослуживцев по министерству внутренних дел и определив ему круг надежд, мною лично на него возлагаемых, заключавшихся в перемене отношения ко мне государя и в предоставлении мне генерал-губернаторской должности или какого-либо другого, связанного с военными событиями, назначения вне Петрограда, желая, в личных своих интересах и в виду просьб жены, уехать на некоторое время из этого города, где нам обоим пришлось пережить много тяжелых событий, начиная от потери двух детей и кончая моим служебным крахом. С этой же просьбою я обращался и к Вырубовой.

В эту пору был поднят вопрос об уходе финляндского генерал-губернатора Ф. А. Зейна и приамурского генерал-губернатора Гондатти. Деятельностью ген. Зейна не только было недовольно местное население, но и бобриковский кружок во главе с сенатором ген. М. М. Бородкиным и членом государственного совета Дейтрихом, ставившим в вину ген. Зейну его излишнее доверие и как бы подчинение влияниям Боровитинова. По поводу неправильной политики Ф. А. Зейна, отражавшейся, между прочим, и на далеко не дружеском отношении Швеции к России, между прочим, через Вырубову была подана особая записка государю, составленная сыном финляндского сенатора А. О. Гюллингом, специально для этой цели познакомившимся с Распутиным через В. М. Скворцова, который также познакомил и меня с Гюллингом.

Гюллинг принимал участие в некоторых крупных коммерческих предприятиях, в том числе и в разработке залежей руды в Сибири, где главными акционерами состояли А. Ф. Трепов и его брат В. Ф. Трепов, затем в акционерном обществе по эксплоатации Мурмана и служил также в администрации финляндских жел. дорог. Часто наезжая из Гельсингфорса, он имел в Петрограде свою контору и особую квартиру. В. М. Скворцов знал Гюллинга по каким-то коммерческим делам давно, бывал у него в Финляндии в имении и отзывался мне о нем с лучшей стороны. Я, вместе с Скворцовым, несколько раз был на квартире у Гюллинга во время приглашения им Распутина на обеды. В связи с этим, Гюллинг, вместе со своим секретарем Ворониным и с приятелями своими двумя офицерами, из которых один с георгиевским офицерским крестом, был также уроженец Финляндии и на той же, как и Гюллинг, почве познакомился с Распутиным через жениха его старшей дочери Папхадзе, были арестованы на следующий день после убийства Распутина, так как в начале розысков у ген. Глобачева возникли некоторые предположения, основанные на сходстве с Ворониным лица, которое приходило к Распутину с предложением сблизить его с А. Ф. Треповым, и с которым Распутин выехал из дома в ночь своего убийства. Когда мне об этом передал по телефону из квартиры Распутина ген. Глобачев, расспрашивая меня о Воронине, то я постарался уверить его в неосновательности его подозрения, которое могло направить следствие по ложному пути. Все эти лица на другой день после похорон Распутина были выпущены на свободу, причем у Воронина был найден при обыске черновик несостоявшегося договора с Распутиным об обязательстве уплаты последнему около миллиона рублей в случае проведения Распутиным какого-то большого подряда на армию, в чем, путем своего влияния на Распутина, должен был оказать содействие Воронину офицер Папхадзе, также получавший за это значительный куртаж, после чего Гюллинг разошелся с Ворониным. Об этом мне затем говорил ген. Глобачев. Представленная Гюллингом Вырубовой записка, с которой я и Скворцов были Гюллингом ознакомлены, отражавшая в себе желание возвращения к политике Герарда по управлению Финляндией, была передана Вырубовой государю, как мне потом говорил, со слов Вырубовой, Гюллинг, но реальных последствий не принесла, так как А. А. Кон, будучи осведомлен об этом через Распутина, сообщил об этом, как он мне сам потом передавал, Ф. А. Зейну, и последний снова сблизился с Дейтрихом и Бородкиным, был с докладом у государя, и, заручившись поддержкой статс-секретаря княжества финляндского, этим путем снова отодвинул вопрос о своем уходе в государственный совет, как раньше предполагалось, на одну из финляндских вакансий.

Что касается Гондатти, то еще во время моего нахождения на посту товарища министра внутренних дел, бывший в ту пору министром иностранных дел Сазонов, как в совете министров, так и в своих письмах министру внутренних дел все время настойчиво обвинял Гондатти в неправильной его политике в отношении Китая в смысле тяжелых ограничений, которые ставил Гондатти для китайцев, желавших отправиться на заработки в Россию. В таком же направлении возводил обвинение на Гондатти и кн. Шаховской, желавший привлечь рабочую силу китайцев на наши предприятия по разработке золота на Лене и каменного угля в Донецком районе. Но популярность Гондатти, представленные им объяснения, подтверждавшие имевшиеся еще и при мне данные о сильном влиянии Германии в Китае, а затем личное знакомство с ним Протопопова отодвинули вопрос о назначении Гондатти в государственный совет.

Затем приезд в Петроград иркутского генерал-губернатора Пильца, совпавший с уходом кн. Волконского из министерства внутренних дел, опять пробудил мои надежды на получение этого генерал-губернаторства, так как я предполагал, что Протопопов, предоставив Пильцу снова должность товарища министра с исходатайствованием ему звания члена государственного совета, тем самым использует, в необходимых для себя выгодах, укрепившиеся связи Пильца с царскою ставкою. Но когда я по этому поводу заговорил с Протопоповым, то я увидел, что он в приезде Пильца усмотрел желание последнего напомнить о себе, как о кандидате на пост министра внутренних дел, и поэтому, как мне намекнул сам Протопопов, он постарался рассеять иллюзии Пильца путем устройства ему ничего не обещающей аудиенции у государя и ускорения, под видом служебной необходимости, обратного его возвращения в Иркутск.

Единственное предложение, которое мне сделал в начале своего управления министерством Протопопов, заключалось в принятии обязанностей главноуполномоченного по борьбе с дороговизной, причем он просил меня выработать соответствующее положение и инструкцию. Тогда я, с разрешения Протопопова, пригласил к себе В. В. Ковалевского, заведовавшего сельско-хозяйственной продовольственной частью и, в присутствии кн. А. А. Ширинского-Шихматова, намеченного Протопоповым к сотрудничеству со мною в этом деле, узнал от Ковалевского во всех подробностях о роли министерства внутренних дел в этом вопросе, историю борьбы в этом направлении Протопопова с гр. А. А. Бобринским и отношение общественных кругов и Государственной Думы к предположению о передаче в ведение министерства внутренних дел всего дела снабжения армии и населения продуктами первой необходимости. Поговорив, затем, по этому поводу с министром юстиции А. А. Макаровым, в целях выяснения себе точки зрения по этому предмету и с приехавшим в ту пору в Петроград на съезд уполномоченных министерства земледелия С. Н. Гербелем, я составив Протопопову проект положения и наказа для главноуполномоченных, отправил их ему при письме с мотивированным отказом от принятия этого предложения, в целесообразность которого я не верил.

Находясь потом в своей служебной командировке на Кавказе, я прочел в «Русском Слове» небольшую заметку о посещении Протопопова выборными представителями от Государственной Думы по вопросу о программе его ближайших начинаний в области внутренней политики, где, между прочим, упоминалось, что он рассеял опасения депутатов Керенского и гр. Капниста [*] по поводу проникших в печать слухов о приглашении к сотрудничеству с ним ген. Курлова и меня. Из этого я понял, что он своею видимою неискренностью не мог не возбудить к себе недоверия со стороны влиятельных представителей Государственной Думы и лично в отношении себя увидел, насколько я мало его знал. Поэтому я, по приезде в Петроград, к нему не заходил до той поры, пока мне не удалось встретиться с ним у шталмейстера Н. Ф. Бурдукова и высказать ему наедине о нанесенной мне обиде своим разговором обо мне с уполномоченными депутатами. В ответ на это Протопопов постарался уверить меня в своем неизменившемся доброжелательном отношении ко мне и указал, что в газетах вся его беседа с депутатами передана неточно, в доказательство чего он привел мне свое отношение к Курлову, на которого он еще до своего разговора с депутатами высочайшим указом возложил исполнение должности товарища министра внутренних дел.

Стран. 475, сн. 9 стр.

«депутатов Керенского и гр. Капниста». — В IV Г. Думе было два депутата по фамилии Капнист: гр. Ип. Ип. и гр. Д. П. С кем из них беседовал П., неизвестно, в виду чего в указателе приведены сведения об обоих. [В оригинале это примечание расположено в 7 томе. — В.М.]