Падение и величие прекрасной Эмбер. Книга 1

Фукс Катарина

– Здравствуйте, Эмбер, – почтительно произнес Этторе.

Санчо сделал какой-то неопределенный жест рукой, который при желании я могла счесть за приветственный.

– Что произошло? – спросила я. – Нэн сказала мне, что сбежали все слуги.

– Больше ничего она тебе не говорила? – спросил Санчо каким-то странно заторможенным голосом.

– Нет. А что еще случилось? Впрочем, я догадываюсь. Наверное, это с Коринной. Это она внезапно уехала и отпустила всех слуг? Своих детей она взяла с собой?

– Уехала? –

Санчо снял очки, словно бы нарочно для того, чтобы видеть все вокруг зыбким и расплывчатым. – Нет, она не уехала.

– Где же она? – я начинала сердиться, и вдруг ощутила ту знакомую атмосферу ужаса и жути, которая сопровождает внезапные смерти. – Коринна? Что с ней? Ведь это Коринна?

– Да, – кивнул Санчо, – это Коринна.

– Она мертва, – быстро произнес Этторе, не дав ему договорить.

– Нет! – невольно вырвался у меня крик. – Нет, нет, нет!

Казалось бы, за последнее время я должна была привыкнуть к неожиданным смертям. Но я никак, даже краешком сознания не могла предположить, что вдруг умрет Коринна, молодая, красивая, взбалмошная, полная надежд. Мне вдруг представилась Коринна, укачивающая на коленях младшего сына. Слезы навернулись на глаза. Я бессильно опустилась на стул и сгорбилась.

Этторе шагнул было ко мне, но Санчо махнул рукой, словно призывая его оставить меня в покое.

Наверное, несколько минут я так просидела, сгорбившись на стуле и тупо уставившись прямо перед собой. Слезы застилали мне глаза. Мужчины по-прежнему оставались у окна. Их сильные фигуры четко очерчивались на светлом фоне.

– Где она? – глухо спросила я. – Как это случилось? Она… убита?

– Вероятно, да, – напряженно ответил Санчо.

– Она у себя в спальне, – начал было Этторе.

– Нэн знает? – перебила я.

– Да. Но, как видите, она не рискнула сказать вам, – ответил Этторе.

– А дети?

И снова говорил Этторе:

– Они не знают. Им не сказали.

– Они не должны знать, пока, во всяком случае, – решила я.

– Судя по всем признакам, это отравление, – все с тем же напряжением заговорил Санчо.

– Отравление? – переспросила я.

Я сразу же вспомнила о ртути. Могла ли Коринна отравиться случайно; ведь разбивая прибор Этторе и подмешивая ртуть в пищу Санчо, она имела дело с сильным отравляющим веществом.

– Нет, – Санчо внимательно следил за моим лицом, – она не могла случайно отравиться ртутью. – Конечно, он легко угадал, что именно я предполагаю. – Я уже спросил Этторе. Конечно, его прибор исчез. Но ртути там было очень мало, ее едва хватило бы на то, чтобы причинить недомогание мне.

– Коринна отравлена не ртутью, – вмешался Этторе. – Она отравлена другим ядом – мышьяком.

– Как вы могли определить, каким ядом она отравлена? – повернулась я к нему.

– Есть некоторые признаки. Я видел ее.

– Вы все время повторяете, что Коринна отравлена, –

я по-прежнему смотрела на Этторе. – Но вы действительно уверены в том, что она отравлена кем-то, а не отравилась сама?

Этторе ненадолго задумался.

– Нет, – сознался он. – В этом я не уверен. Пожалуй, она могла отравиться и сама. Но зачем?

– Этторе знает о том, что Коринна подмешала яд в мою пищу, – заметил Санчо.

– Но это не объясняет, почему бы она могла покончить с собой, – заметил Этторе.

– У Коринны был вчера вечером бурный разговор со мной, – начала я.

– Затем со мной, – поспешно добавил Санчо. – Вероятно, из нас троих я последний видел ее живую.

– Странно то, что в ее комнате я не нашел никаких следов яда, – вслух удивился Этторе. – У меня нет сомнений в том, что мышьяк подмешали в какую-то жидкость. Но в комнате нет ни кувшина, ни стакана…

– Там должен был быть графин, – вспомнила я. – Графин и стакан. Один стакан. Когда мы говорили, Коринна захотела пить. Она налила в стакан воду из графина. Затем я пила из того же стакана. Если бы ядовитое вещество было уже подмешано в воду, я бы тоже умерла!

Я чувствовала, что Санчо и Этторе – близкие мне люди. У меня возникла острая потребность быть откровенной с ними во всем, не забывая даже мелочи. Произнося это «я бы тоже умерла!», я вдруг представила себе снова, как все было тогда, в комнате Коринны.

– Нет, не так, – быстро сказала я. – По-другому… Или нет, – я уже не могла бы поручиться, что в точности воспроизведу в своих словах происшедшее. – Кажется, это я налила воду в стакан. Но я действительно пила из стакана Коринны и воду себе наливала из того же графина. Значит, графин и стакан унесли.

– Предположим, яд в графин положила сама Коринна… – задумчиво, словно бы разговаривая сам с собой, заговорил Этторе. – Тогда…

– Тогда она бы не стала пить, – криво усмехнулся Санчо.

Мы замолчали. Я лихорадочно пыталась припомнить все события рокового вечера. Взглянув на Санчо, я поняла, что он пытается сделать то же самое. Но странно, чем более я напрягала память, тем более зыбкими и туманными делались все слова, поступки. Я уже ни в чем не была уверена.

– Главное – это бегство слуг, – Этторе прошелся по комнате. – Возможно, кто-то из них виновен.

– О Боже! – устало воскликнула я. – Гораздо логичнее предположить, что слуги бежали, испугавшись совершенного в доме преступления. Законы Испании строги, я знаю. Кому охота быть замешанными в преступлении, да к тому же, если преступники иностранцы, как мы…

– Но мы не можем бездействовать. – Санчо подошел ко мне. – Нужно что-то делать. Слуги знают о преступлении, значит, вполне возможно, сюда скоро явятся представители властей.

– Но это вполне еще может оказаться самоубийством, – вставил Этторе.