Падение небес
Шрифт:
Словно услышав слова Рендалла, лиафри подняла веки и посмотрела на него, спокойно и умиротворенно, точно лежала она не на залитой кровью мостовой, и не ее плоть разорвала уродливая рана.
– Я все же нашла тебя… – произнесла Хельга, еле двигая губами. – И… спасла.
– Но зачем? Как ты выжила? – из памяти совсем некстати появились воспоминания о последних мгновениях в Вейхорне: лиафри бьет Юрьяна кинжалом в подбородок, и Харальд, в свою очередь, бросает не предназначенный для метания меч. Тот вонзается девушке в бок, чуть ниже сердца.
– Ты
Она перестала говорить, точно внезапно заснула, и жизнь ушла из фиолетовых глаз. Олен в первый момент не поверил, что лиафри умерла, решил, что она потеряла сознание.
Чернокрылые снова ринулись в атаку, и Рендаллу пришлось опять размахивать мечом, отражать чужие удары, наносить собственные. Свалив двух наиболее шустрых врагов, он нагнулся, и на этот раз убедился, что девушка, пришедшая следом за ним из Вейхорна, мертва.
И в тот же момент Олен спиной почувствовал яростный, ревнивый взгляд Саттии.
Но не обратил на него внимания.
Нет, Рендалл не закричал от ярости, не впал в боевое безумие. Он просто решил, что Харугот сегодня сдохнет, даже если последнему отпрыску рода императоров Безариона придется отдать сердце во власть ледяному клинку. И расчетливое спокойствие осенило его душу.
Олен сражался размеренно и спокойно, без невероятных выпадов Харальда, без могучих ударов и хитрых финтов. Но враги падали под его мечом один за другим, тела валились друг на друга. Чернокрылые пятились, сбивались с шага, нападали по двое, по трое, они действовали слаженно и умело, но не могли ничего поделать с человеком, превратившимся в убийственное устройство из костей, мускулов и сухожилий.
Ни одной лишней мысли не было в голове Рендалла, он ничего не боялся, ни на что не надеялся и не горел жаждой мести.
Он шел прямо к Харуготу из Лексгольма, расчищал дорогу, точно лесоруб в чаще. Только здесь вместо деревьев стояли опытные и сильные воины, и шансов у них было так же мало, как у сосны – против топора.
Олен не оглядывался, он чувствовал, что спутники движутся за ним, прикрывают предводителю спину. Что продолжает рубить эльф, не останавливается Харальд и машет мечом Саттия.
И где-то там, позади, оставался Бенеш, по-прежнему сражавшийся с заклинанием, выпущенным учениками хозяина Безариона.
Внимание Харугота тем временем кто-то отвлек. Консул уставился вправо, к устью Большой улицы, примерно в том направлении, откуда появилась Саттия. Зарычал сквозь зубы, взмахнул руками, над головой его завертелась воронка повернутого острием вверх черного смерча.
Взвыло так, что уши Олена на мгновение отказали, а сам он приготовился отражать нацеленную на него атаку. Но три черные волны, что одна за другой вырвались из смерча, ушли вбок. Сквозь отступающую глухоту Рендалл уловил грохот и треск – похоже, начал рушиться попавший под удар дом.
Но, судя по физиономии Харугота, успеха консул не достиг.
Скривился, точно вместо вина хлебнул уксуса,
Вертикальная трещина, из которой хлынул тусклый свет, расколола кокон, и из нее устремились вперед жуткие, меняющие очертания тени. Покатившуюся от них волну ярой злобы ощутили все. Чернокрылый, что сражался с Оленом, вздрогнул, и пропустил удар в плечо.
Дальше осталось только его добить.
Место убитого занял другой, высокий и плечистый, с серебряными крылышками на шлеме.
– Держаться, парни! – завопил он.
– Уходи, сотник, – неожиданно даже для себя сказал Рендалл, с трудом удерживая от удара руку с мечом, который нестерпимо сверкал, и, казалось, дергался в ладони, жаждая крови. – Людей уводи. Или я положу вас всех.
– Я присягал, – прорычал командир Чернокрылых.
Олен пропустил удар, и атаковал сам, готовясь услышать хруст пробитой кольчуги и чавканье пропоротой плоти. Но сотник необычайно ловко извернулся, и вновь ударил из невозможной позиции, с оттягом на себя, стараясь зацепить горло.
Что бы ни говорили о гвардии Харугота, бойцы в ней были собраны и в самом деле отличные.
Сотник продержался против Олена невообразимо долго, и напомнил уроженцу Заячьего Скока воина по имени Гедари, с которым пришлось сражаться в вывернутом наизнанку мире.
Как давно. Всего полгода назад…
Сотник упал, заливая мостовую кровью из разрубленного паха, а Рендалл шагнул через мертвое тело. Увидел, как по темной колонне, скрывавшей фигуру Харугота, пошла дрожь, и столб из Тьмы распался на два, причем в каждом из них осталась полупрозрачная фигура всадника.
Один из столбов задрожал, в судороге породил двойника.
«Хочет сбежать! Скрыться!» – мелькнула догадка, и Олен яростнее заработал мечом. Быстрее прорваться туда, где Харугот плодит фантомы, надеясь укрыться от возмездия…
Но Чернокрылые, несмотря на гибель вожака, встали стеной, и сумели остановить даже натиск Рендалла.
– Чтоб вас… – пропыхтел он, чувствуя, как потихоньку накатывает усталость, как все труднее становится размахивать необычайно легким для своих размеров клинком. – Да, клянусь Селитой, я…
Довести фразу до конца он не успел.
Полупрозрачные всадники в совершенно одинаковых темных столбах повторили один и тот же жест, точно бросая что-то вперед. И колонны из мрака неспешно поплыли, и не туда, где сражался Олен, а к неведомому противнику консула, которого Рендалл не мог даже увидеть.
Хотя, учитывая появление Хельги, мог предполагать, кто это…
Шесть всадников растворились, исчезли в темных вихрях, и остался только один – Харугот. Колдовство словно состарило его на несколько лет, глаза из черных стали белыми, в волосах прибавилось седины, плечи согнулись, а гладкую кожу избороздили морщины.