Падение небес

Бобл Алексей

— Хортей я, послушник. Отпустите.

— Хортей, значит… — Разин хорошо помнил разговор, который Крипта вел с посыльным в «Крещатике» перед тем, как напали люди Зиновия. — Кто тебя послал? Какое было задание?

Разин взял монашка за ворот, притянул.

— Говори, я ж правду от лжи легко отличу.

— Крипта послал, за самоходом следить, — Хортей всхлипнул, — люди Зиновия машину на тот берег переправили. Ну, я… Не убивайте, я правду сказал.

— Самоход? — оживился Белорус. — Это ж

наш грузовик, это «Панч»! Точно!

Разин отпустил монашка.

Хортей шмыгнул носом и неохотно признал:

— Ваш, точно. Я видел тебя и приятеля тваво в Лавре. И этого, — Хортей махнул рукой на Илая, сидящего в сендере.

— Что с грузовиком? — подступил к пленнику Туран. — Его переправили?

— На тот берег перегнали, ага. А…

— Всем тихо, я буду спрашивать. — Разин покосился на Турана, перевел взгляд на Белоруса и подступил к монашку. — Слушай, Хортей. Твой напарник отправился в «Крещатик» доложить Крипте, так? Потом на «Крещатик» напали монахи Зиновия, Крипта погиб, так что в Лавру тебе возврата нет. Просекаешь?

Монашек округлил глаза, шумно вздохнул, а потом вдруг расплакался, слезы потекли по худым щекам, он смахивал их рукавами и тараторил:

— Я тут сидел, они самоход на левый берег перегнали, там скрылись, туда нам нельзя, заметили бы, место открытое, брат Авдюх ушел в «Крещатик», по сю пору не возвертается, я сижу один, холодно, жрать охота, в ручьях плещет чтось, чуды там живут, хищники, боязно было… А Крипта… Крипта… строго-настрого велел вызнать… и я сижу, а никто не возвертается, брат Авдюх, то есть, не возвертается…

Белорус похлопал монашка по плечу и с печалью в голосе произнес:

— Убит Крипта, хороший человек был. Жалко, не такой бы смертью хорошему человеку умирать, в спину застрелен. И Авдюх твой тоже, наверное, попался. Может, жив, а может, нет. Послушай, что я скажу…

— Замолкни, — перебил Разин. — Слушай, Хортей, тебе имя Губерт что-нибудь говорит?

— Так ведь к Губерту этот самоход и услали. Я что? Ничего не знаю, но те братья, которых Зиновий в конвой с самоходом, с ихним вот, отрядил, они промеж себя толковали — Губерту, дескать. А я не ведаю, что за Губерт такой.

Разин повернулся к сидящему в сендере Альбиносу:

— Помнишь, что твой Миха Ротник нам в Рязани толковал: воняет, как у Губерта на болоте? А там, на левом берегу — что, болота ведь?

— Болота тама, — всхлипнул Хортей. — Опасное место, никто не ходит. Дядька мой рыбарь был, чудов ловил в ручьях, так понесла его нелегкая в те болота, не возвернулся тож. Там чуды живут большие, страшные. Давно уже на болота никто не ходит. Дядька тож зря поперся.

— Никто не ходит, но самоход Губерту туда отправили? — Разин нахмурился.

— Значит, какой-то заднице по имени Губерт достался «Панч», —

глубокомысленно подытожил Белорус. — Но это ненадолго, затопчи меня кабан! А сколько человек с «Панчем» ушло?

— Погоди, а почему ты здесь сидишь? — вступил в разговор Туран. — В этом самом месте?

Хортей неуверенно оглядывал людей вокруг себя и не знал, кому отвечать. Выбрал Турана, указал в сторону русла:

— Переправа здесь, по ней братья самоход увели. И еще с ними наш, орденский самоход был, с охраной, да «тевтонец». Всего десять братьев.

Потом обернулся к Разину:

— Не ведаю боле ничего. Отпустите меня?

— И куда ж ты пойдешь, бедолага? — спросил Белорус. — В Лавру, что ли?

— Не, в обитель нельзя мне, — Хортей потупился. — Если Зиновий верх взял, мне ничего доброго не светит. Сбегу, схоронюсь где… Отпустите уж, что ли?

— К Баграту ступай, — подал голос Илай. — Обскажи ему, что в Киеве вышло. В Москве Баграт, али в пути на Москву, с ним сила, вождь Чемба и много воинов. Ступай, скажи Баграту о предательстве в Лавре.

— Чемба? — удивился Белорус. — Это ж мутантский вождь? На Москву? Вот те на, какие дела в Пустоши творятся! Затопчи меня… И Баграт их ведет? Владыка Киевского Храма? Мутантов!

— Иди, Хортей, к Баграту, — повторил Илай. — Правду скажи ему.

— Если Баграт с мутантами, то не пропустят они парня, грохнут, едва он им на глаза появится, — заметил Туран. — Это же война, верно, старик?

— Точно, убьют и слушать не станут, — всхлипнул монашек.

— Если у него знак будет, то не грохнут, — возразил Альб, — наоборот, уберегут и к Чембе проведут короткой дорогой. Есть у тебя знак, Илай?

Он обернулся на сиденье.

Старый мутант потупился, потом обвел всех взглядом глубоких зеленых глаз и полез за пазуху. Вытянув мешочек с кохаром, сказал:

— Возьми. Покажи любому кочевому. Сразу проси к Чембе отвести.

— Да не станут его слушать, папаша, — заговорил Белорус. — Война же! Недосуг им будет кохар какой-то глядеть, ага? Да если хочешь знать…

— Не глядеть, а нюхать, — прогудел Илай, к которому вернулся прежний голос.

— Все, довольно. — Разин взял кохар, сунул монашку в ладонь, сдавил. — Иди на восток.

Он опустил пальцы в карман своей куртки, выудил серебряную монетку.

— На вот. На первое время хватит. Белорус…

— Чего?

— Пистолет Хортею верни.

— Держи.

— Ступай, — Разин заложил руки за спину.

Туран встал рядом, Белорус с другой стороны.

Монашек, спрятав пистолет в складках полурясы, пошел, то и дело оглядываясь, к правому берегу Днепра. Потом шаг его сделался короче, Хортей зачастил и побежал.

— Не дойдет, — Белорус громко цыкнул.