Падение небес
Шрифт:
Из-за холма задом выполз сендер, управляемый Альбиносом. Туран приник к пулемету и дал длинную очередь в грузовик — загрохотала под ударами обшивка, с воем из кузова вылетел монах, в него угодила пуля, пробившая кабину навылет. Остальные присели, сместились в заднюю часть кузова — и тут Илай вскочил на поросший мхом искрошенный край стены. Мутант завыл, потрясая копьем, оттолкнулся — и взмыл в воздух. Взметнулся плащ, как крылья хищной птицы, трое монахов выстрелили, в разные стороны полетели клочки изорванной
Турану показалось, что ноги старика, распрямляясь, стали длиннее, чем положено, такой сильный вышел рывок. Илай, гулко ревя, перемахнул через борт и свалился на пол кузова, копье вонзилось в горло монаху, вооруженному автоматом. Тот рухнул на спину, захрипел. Руки в агонии сдавили оружие — очередь ушла вверх, в красно-серое туманное месиво. Илай развернулся, вырвав копье из горла жреца, ткнул острием в лицо другого и тут же, не оборачиваясь, всадил тупой конец арматурины в живот того, кто оказался сзади. Прут вошел неглубоко, на полпальца, но монах заорал от ужаса.
Туран снял с турели пулемет, спрыгнул на землю и побежал к грузовику. Распахнулась дверца кабины, на подножку ступил жрец, поднимая карабин. На ходу стрелять было неудобно, ствол пулемета прыгал в разные стороны. Туран дал короткую очередь, и водитель спрятался обратно.
Илай вертелся в кольце черных полуряс, жалил копьем, словно разъяренная змея, и продолжал выть. Казалось, что от его воя туман пошел волнами. Монахи увертывались, стреляли, спотыкались о скамьи, но мутант был проворнее, двигался быстрее и решительно наносил удары, он-то не опасался никого не задеть, чувствуя себя в душе неуязвимым воином. Кровь, запах страха, исходивший от монахов, крики раненых — все пьянило Илая. Он сражался, как в последний раз.
Монах-водитель, скорчившись на своем сиденье, врубил задний ход. Туран поравнялся с кабиной, поднял пулемет и надавил гашетку. Вмиг дверца стала похожа на решето. Под грузовиком скрежетнуло, мертвый водитель завалился на бок, вывернув руль, зацепил рычаг переключения скоростей. Машину повело вбок, в лужу… те, кто дрались с Илаем в кузове, отпрянули в стороны, к бортам в поисках опоры.
Альбинос, разогнав сендер на прямой передаче, врезался в грузовик, подтолкнул, и тяжелая машина, увязнув в топкой грязи, стала медленно погружаться.
Илай бросился на опешивших монахов. Разин перемахнул стену и побежал к самоходу, крича:
— Стой! Стой, дед! Одного хотя бы оставь!
Но было уже поздно. Когда Разин по пояс в воде Добрел к увязшему самоходу, Илай прикончил всех, кто находился в кузове. Он прыжком взлетел на кабину, взметнул к серому туману копье и взревел. Плащ его, уже превратившийся в лохмотья, развевался, как знамя, с окровавленного арматурного прута летели брызги, красное солнце отразилось в больших стеклах очков, будто глаза запылали алым…
Разин подпрыгнул, вцепился
— Да чтоб тебя! Я ж говорил, одного в живых оставить!
Туран повернулся к развалинам, ища взглядом Белоруса. В сендере выпрямился Альбинос, глянул на старика снизу вверх:
— Илай, ты как?
Мутант опустил копье и вдруг ссутулился, поник. Он больше не походил на демона-победителя.
— Целый я.
— Что ж так бросаешься, осторожней будь.
— Тебе надо осторожней, — старик поднял голову, — Илаю не надо. Илай отдал свой кохар.
Альбинос сел за руль. Турану показалось, что эти двое поняли друг друга — странный разговор.
— Эй, Белорус, — позвал Разин, заходя в лужу, — пошли трофеи соберем.
Он обогнул самоход, добрел к сендеру и влез на подножку. С него ручьями текло, и садиться он не стал.
— Музыкант, что это старик толкует, насчет кохара?
— Кохар, мешочек его…
— Да это я знаю. Чего ему не надо осторожней?
— А! Он говорит, что ему жизнь теперь не дорога, он отдал свой кохар и не вернется в пустыню. Теперь хочет умереть достойно. Только не спрашивай, с чего он такое надумал. Я не знаю.
Говорили они тихо, но Илай, видимо, услышал все. Он ответил, блестя очками сверху:
— Илай не сдержал слово, Илай обещал Чембе, что будет оружие из Киева. Не справился. Не хочу возвращаться.
— Но ты с нами?
— До конца пойду. Илай должен.
— Оригинальный ты, папаша, человек. — Белорус забрался на колесо грузовика, ухватившись за борт, заглянул в кузов и, побледнев, отвернулся.
Альбинос искоса наблюдал за ним. Тим глубоко задышал и выдавил, повернувшись к Илаю:
— Вас двое, оригиналов, ты и Разин…
— Заткнись уже, — тот вяло отмахнулся обрезом и полез в кузов.
— Во, смотрите все! — Белорус показал направление. — Там, за осокой плещется.
Туран забрался в сендер, поставил на турель пулемет.
— Музыкант, посвети фарами и правь туда.
Альбинос вывернул руль, сдал немного вперед, чтобы развернуться. Белорус уже пересек лужу и бежал к зарослям травы.
— Чего там? — крикнул Разин из грузовика.
Туран пожал плечами, на всякий случай приникнув к пулемету.
— Болтун наш кого-то углядел в траве, — отозвался Альбинос.
— Ну смотрите там, чтоб рыжего в язык не ранили, — напутствовал Разин. — Илай…
Старик, расправив плечи, указывал копьем на заросли осоки. И тут же оттуда донесся голос Белоруса:
— Эй, да где ж вы все?! Сюда! Помогите, скорей!
Альбинос повел сендер на голос. Под капотом раздавались в стороны заросли, из-под колес бросалась какая-то мелкая болотная живность. Сендер шел тяжело, увязал в топком слое ила на дне.