Падение Света
Шрифт:
— Нет, — буркнул Гетол. — Ничего подобного. Почти все погребенные мертвы. Кажется, смерти нравится елейная мина. Впрочем, если уж выбирать вечное выражение лица, мирный сон кажется предпочтительнее судороги ужаса.
— А твое лицо, брат?
— О, смею надеяться, это было… разочарование?
Готос вздохнул и потер лицо запачканными в чернилах пальцами. — Мы были добровольцами, Гетол. Простое невезение, что…
— Мои роковые ошибки, да. Или, скорее, неожиданное отпадение от фортуны. Ты не встаешь поутру, мечтая закончить
— Да, это было бы нелепо, — согласился Готос. — Однако каждое утро следовало бы начинать с размышлений о сюрпризах, хранимых на складе судеб.
— Это ты был одержим возвышенными размышлениями, брат, не я.
— Похоже, в том мера разума.
— Недостаток, который я признаю с гордостью, — оскалил потемневшие клыки Гетол.
— Отсюда и ошибки.
Ухмылка пропала.
— Как всегда, обделенные интеллектом, — объяснял Готос, — бесконечно жалуются на невезение. Проклятие безмозглых — биться головой об упрямую стену реальности, доказывая, что все должно быть по-иному. Бах, бах, бах. Так и вижу выражение тупого разочарования, год за годом, век за веком.
— Виноват Худ, — зарычал Гетол.
— Это очень точно сказано.
Братья одновременно кивнули и замолчали.
Аратан удобнее уселся в кресле, глядя то на одного, то на другого. Скрестил руки на груди. — Вы оба смешны, — сказал он. — Полагаю, пора мне вас покинуть. Готос, благодарю за ваше… терпение. За еду, питье и работу, мне заданную. Догадываюсь, вы с Отом решили, куда я отправлюсь… но готов скромно указать, что я вошел в возраст самостоятельных решений. И сейчас пойду рядом с Худом, ожидая открытия врат.
— Увы, — отозвался Готос, — мы не можем этого позволить. Ты сделал себя подарком, не так ли? Ради отца. Не припоминаю, чтобы отказывался от подарка. Гетол?
Гетол снова задумчиво изучал Аратана. — Я только что прибыл, но нет, ты не делал подобных заявлений.
— Именно. Насчет Ота… Аратан, помни, что юная Кория Делат, которая должна вернуться в Куральд Галайн, останется без защитника.
— Так найдите кого другого, — крикнул Аратан. — Почему бы не Гетол? Не похоже, что у него есть другие дела.
— Забавно, — протянул Гетол. — Я как раз думал предложить именно это. Сопровождать вас с Корией.
— Значит, у нее есть спутник, не надо тащить меня! К тому же отец послал меня сюда, чтобы удалить от своих соперников в Цитадели.
Готос кашлянул. — Да, насчет этого.
— Вы что-то слышали? — Аратан подался вперед. — Как? Вы не покидаете проклятой комнаты!
— Возмущения в эфире. — Готос наморщил лоб.
— Возмущения в чем?
Морщины стали глубже, как и недоверие Аратана.
Гетол фыркнул.
Вздохнув, Готос сознался: — Путешественница прибыла вчера в лагерь Худа. Восхитительно суровая женщина из Форулканов, по имени Нерешительность. Она рассказывала о событиях на востоке.
— Каких?
— Ох,
— Не надо снова, — простонал Гетол, вставая. — Наконец мы открыли истинную причину, по коей я прыгнул под корни дерева во Дворе. Это было единственное убежище. Думаю, нужно навестить Худа в последний раз. Хотя бы порадуюсь, видя стыд в его глазах. — Он посмотрел на Аратана. — Можешь пойти со мной, если переживешь неминуемый монолог. — Он вышел из комнаты.
— Милорд, — сказал Аратан Готосу, — дайте мне еще один урок, прошу. Хотелось бы узнать подробности того, что случилось или скоро случится.
— Вот в том и вопрос, юный Аратан. Когда вы прибудете в Куральд Галайн, дым так или иначе рассеется. Пыль осядет, братские могилы засыплют землей и так далее. Разумно будет предсказать изгнание твоего отца. Был бы поражен, встретив его в пределах королевства.
— Так к чему я вернусь?
— К пеплу и руинам, — удовлетворенно улыбнулся Готос.
* * *
— Хотела бы отсоветовать. — Кория всматривалась в Дом Азата, в недавно перерытый, сочащийся смолой двор. — Хранитель был духом, причем жалким. Слушай, Ифайле, от него мудрости не наберешься.
— И все же, — ответил Бегущий-за-Псами, — он был мне сородичем.
Она вздохнула. — Да, я так и сказала.
— И я хотел бы поговорить с ним.
— Дом может не пустить нас. Теперь он стал более сильным… более могущественным. Ты не чувствуешь?
Он посмотрел удивительно синими глазами. — Я не гадающий по костям. Моя чувствительность в ином. — Он смотрел все внимательнее. — Майхиб. Сосуд. Да, вижу, у тебя есть что-то общее с домом.
— Что?
— Возможно, общее назначение. — Вдруг он повернулся, глядя на север. — Скорбящие родичи вышли в поход.
— Как… откуда ты узнал?
Он пожал плечами: — Как раз время, не так ли?
Кория мялась, не в силах встретить его взгляд.
— Ах, — сказал он тихо. — Ты хочешь, чтобы я был не там.
— То, куда они идут… не для тебя. Ну, будешь говорить с Кадигом Авалем или нет? Зачем мы сюда пришли?
Когда она прошла в ворота, на вьющуюся тропку двора, Ифайле шагнул следом. — Пути твоего ума так же извилисты, Кория Делат. Но ты не поняла. Я лишь сопровождаю тебя, словно хранитель. Мать запретила мне входить в королевство мертвецов.
— Когда же?
— Не очень давно. Заповедь огорчила меня, но я понимаю. Горе нельзя занять. Но она скоро уйдет, и я, похоже, познаю личное горе. Словно цветок, передаваемый от одного другому, поколение за поколением. Мрачная окраска, жгучий запах щиплет глаза.