Падение Святого города
Шрифт:
Эсменет всегда понимала, что ее мир, несмотря на его широту, - лишь подделка. Именно потому она использовала окружаюцих ее людей как проходы и окна в разные концы мира. Именно потому Ахкеймион стал для нее дверью в прошлое. А Келлхус...
Он переписал мир до основания. Мир, где все были рабами повторения, двойной тьмы привычек и стремлений. Мир, где убеждения склонялись на сторону сильных, а не правых. Прежнюю Эсменет это бы удивило и рассердило. Но теперь она пришла к вере.
Мир и правда полон чудес, но лишь для тех, кто осмеливается отбросить былые надежды.
Эсменет глубоко вздохнула и развязала кожаный шнурок на первом свитке.
Как и «Третья
нет. Странно было вспоминать свои впечатления от подобных вещи до встречи с Ахкеймионом или Келлхусом. Она знала, что Древний Север — нечто очень важное; сами эти два слова как буд-то имели вес, от них мурашки шли по коже. Они ложились свинцовым грузом, как знамение потери, гордости и неумолимого суда веков. Эсменет знала о He-боге, Армагеддоне, Испытании,
но относилась к ним как к абстрактным понятиям. Однако Древний Север представлял собой реальное место, она могла указать на карте. Название его действовало так же, как слова «скюльвенд» или «Бивень»: вызывало ощущение надвигающегося рока. В «Сагах» были собраны слухи, относящиеся к нему. Книги, честно говоря, порой внушают страх — так городские жители опасаются змей. Лучше их избегать.
Когда Ахкеймион упоминал о «Сагах», он делал это лишь затем, чтобы преуменьшить их значение или вообще отмахнуться. Для адепта Завета, говорил он, они подобны жемчугу на шее трупа. Об Армагеддоне и He-боге он рассказывал как о ссоре между родственниками — словно сам все видел, да еще в таких выражениях, что у нее волосы дыбом вставали. В итоге мрачный и суровый Древний Север становился чем-то совсем запутанным и неописуемым, фоном для бесконечного перечисления угасших надежд. По сравнению с этим «Саги» казались глупыми, даже недопустимыми. В тех редких случаях, когда о них упоминал кто-то другой, Эсменет усмехалась про себя. Что они все могут об этом знать? Даже те, кто умеет читать...
Но чем больше она узнавала об Армагеддоне, тем яснее ей становилось, что о самих «Сагах» она ничего толком не знает. Когда Эсменет беспечно развернула первую часть свитка, она ощутила свое невежество со странной силой утраченной иллюзии. Несмотря на заглавие, она обнаружила, что «Саги» состоят из отдельных работ, написанных разными авторами. Известны имена только двоих из них — Хеджвртау и Нау-Ганора. Имеется всего девять саг, начиная с «Кельмариады». Одни представляли собой эпические поэмы, другие были прозаическими хрониками. Эсменет упрекнула себя: опять ожидает простого там, где оказывается сложное. Как всегда.
Она понятия не имела, откуда Келлхус взял этот свиток. Древний манускрипт был не просто написан, а в той же степени нарисован — явно трофей из библиотеки какого-то мертвого книжника. Пергамент выделан из шкуры нерожденного теленка, мягкий и гладкий. И стиль письма, и почерк, и тон предисловия переводчика казались предназначенными для вкусов иного читателя. Эсменет сразу оценила то, что история, изложенная в свитке, была и в самом деле исторической. Почему-то она никогда не думала, что писание может быть частью того, о чем оно повествует. Книги всегда оставались вне собственного сюжета.
Это казалось странным. Эсменет свернулась на супружеском ложе, подложив под голову валик-подушку и развернув свиток. Она прочла открывающее «Саги» обращение:
Гнев, о богиня! Отврати свой полетОт наших отцов и сыновей!Прочь, о богиня! Скрой свою божественность!ОтИ тут все вокруг Эсменет — резной балдахин, темные гроты за экранами, висячие стены — исчезло. Она понимала прочитанные слова и покорялась им. Все близкое становилось прозрачным, как марля. Проступало древнее и дальнее. Все отделялось от бренных чувств, вырывалось из клетки настоящего и обретало оттенок вечности.
Увлеченная и восторженная, Эсменет погрузилась в первую из саг.
История показалась ей сложной и забавно эротичной. Помимо того, что чтение в одиночестве подобно самоудовлетворению, ее попытка подстроиться под древние понятия автора была слишком интимной, почти плотской. Эсменет помнила, что «Кельма-риада» была историей Анасуримбора Кельмомаса, и у нее перехватывало дыхание. И тут впервые появилось недоброе предчувствие. У нее в руках была не просто история снов Ахкеймиона, а история рода Келлхуса. Времена и места, о которых читала Эсменет, не столь древние и отдаленные, как ей хотелось бы.
Она поняла, что династия Анасуримборов была древней и влиятелыюй еще во времена Ранней древности. Да, в стихах упоминалось множество событий и мест — Кондский союз, богорыца-ри Умерау, похищение Оминдалеи,— о которых она не знала ни-
чего. Эсменет почему-то считала Первый Армагеддон началом всей истории, а не концом какой-то предыдущей. И снова материя, прежде казавшаяся пустой или монолитной, становилась чертогом с множеством комнат.
Кельмомас II появился на свет при дурном сочетании звезд: он родился вместе с мертвым братом-близнецом Хурмомасом. Строка «Розовый вопль его не мог пробудить брата от синего сна» пробудила тревожные мысли о Серве и Моэнгхусе. А то, как неизвестный поэт использовал этот жуткий образ, чтобы подчеркнуть блистательность жестокосердного верховного короля, непонятным образом беспокоило ее. Тень Хурмомаса, утверждал поэт, неотступно сопровождала брата и остужала его сердце, когда тот напрягал свой разум.
Мрачный родич, студящий дыхание его мудрости. Темное отражение! Даже рыцари-вожди пятились, Увидев твой отблеск в глазах своего господина.После этого странная сила болезненно наполнила все — от простого чтения «Саг» до веса свитка в руке — и приняла характер мании. Эсменет чудилось, что во время чтения она слышит чужой голос, произносивший эти строки. Однажды она даже вскочила и прижалась ухом к расшитой полотняной стене. Ей нравились эти истории, как и всем. Она понимала, что значит испытывать сомнения и как влечет к себе почти найденное решение. Но здесь было другое. Что бы ни шептало у нее над ухом, это не походило на предчувствие резкой перемены или мгновенного озарения. Оно взывало к ней самой. так, как взывает личность.
Следующие четыре дня прошли мучительно. Зависть, убийство, ярость, а прежде всего — рок... Первый Армагеддон охватил Эсменет.
Она быстро поняла: несмотря на все беседы с Ахкеймионом, ее знание о Древних войнах было в лучшем случае отрывочным. В «Кельмариаде» рассказывалось о жизни верховного куниюрского короля, начиная с мрачных предупреждений его загадочного советника Сесватхи и заканчивая смертью на Эленеотском поле. Начиналось все как обычная сказка: Сесватха был прорицателем, единственным, кто умел верно толковать знамения, Кель-