Падение Святого города
Шрифт:
— И там,— добавил Санумнис, на сей раз показывая на поросшие зеленью склоны холмов.
Хотя там их прикрывал сумрак лощины, Найюр ясно все разглядел. Пехота.
— Ты погубил нас,— сказал Санумнис.
Его голос звучал странно. В нем не было обвинения, но было что-то более страшное.
Найюр повернулся к нему и тут же понял, что Санумнис очень хорошо представлял себе их положение. Он знал, что имперские корабли причалили где-то севернее города и высадили там неизвестно сколько тысяч человек — несомненно, хватит на целую армию. Более того, он знал, что Конфас не позволит
— Ты должен был убить Конфаса,— сказал Санумнис— Ты должен был убить его.
«Слабак! Жалкий паршивец!» Найюр нахмурился.
— Я не убийца.
Невероятно, но глаза барона потеплели. Найюр почувствовал что-то почти... близкое между ними.
— Да,— кивнул Санумнис— Думаю, ты не убийца. «Нытик!»
И словно пораженный предчувствием, Найюр обернулся и посмотрел на Волок — широкую улицу, что шла от Зуба до самой
гавани. За лабиринтом крыш виднелись самые дальние из черных грузовых кораблей. От ближних выглядывали только мачты.
Вспышка света в проеме между стен. Найюр моргнул. Раскат грома. Все в ужасе обернулись туда.
Снова вспышки. Санумнис ругнулся по-конрийски.
Адепты. Конфас спрятал на кораблях своих колдунов. Имперский Сайк. Мысли в голове Найюра бешено завертелись. Он обернулся к войскам, выдвигавшимся из долины. Посмотрел на садящееся солнце. Снова грохот и треск в небесах.
— Нужны хорометатели,—сказал он барону.— У тебя найдется четыре лучника с хорами?
— Братья Диремти и еще двое. Но тогда им конец... Имперский Сайк! Сейен милостивый!
Найюр схватил его за плечи.
— Это предательство. Икурей должен убить всех, кто может свидетельствовать против него. И ты это знаешь.
Санумнис бесстрастно кивнул. Найюр ослабил хватку.
— Вели своим ребятам с хорами расположиться в зданиях вокруг гавани, чтобы не быть на виду. Объясни им, что убить надо только одного человека — одного из них,— чтобы запереть Сайк в гавани. Без прикрытия пехоты они не выступят. Колдуны берегут свою шкуру.
Глаза Санумниса сверкнули — он понял замысел. Найюр знал, что Конфас наверняка приказал адептам оставаться на кораблях, потому что их главная*задача — не дать никому уйти. Экзальт-генерал не дурак, чтобы подвергать риску самое тонкое и мощное свое оружие. Нет, Конфас намеревался войти через Зуб. Но пусть Санумнис и остальные думают, будто они вынудили Икурея прорываться этим путем.
Ослепительная вспышка заставила Найюра посмотреть на гавань. Вне всякого сомнения, Тирнем и его люди — те, что уцелели,— бегут в город.
— Прежде чем нансурец сумеет организовать нападение на ворота, уже стемнеет,— кинул через плечо Найюр.— Все, кроме дозорных, должны покинуть стены. Мы отойдем в город.
Санумнис нахмурился.
— Имперский Сайк ничего не сможет сделать, пока мы здесь, среди местных жителей,— объяснил Найюр.— Есть надежда...
— Надежда?
— Мы должны обескровить его! Мы — не просто Люди Бивня. Барон на мгновение оскалил зубы от ярости, и это была именно
та искра, которой добивался Найюр. Он посмотрел на стену, на десятки обращенных к нему встревоженных лиц. Другие, в основном туньеры, сгрудились
Скюльвенд шагнул к внутренней стороне крепостной стены и раскинул руки.
— Слушайте меня! Я не стану вам лгать. Я ничего не знаю о том, кому вы молитесь и жаждете ли вы славы. Но я знаю другое: в грядущие дни вдовы станут рыдать, проклиная меня! Сыновей и дочерей продадут в рабство! Отцы придут в отчаяние, потому что род их прервется! Этой ночью я вырежу свою отметину на теле Нансура, и тысячи будут молить меня о пощаде!
Искра стала пламенем.
— Скюльвенд! — взревели воины.— Скюльвенд!
Раньше переход за Зубом представлял собой нечто вроде рынка. Площадка шириной в двенадцать шагов тянулась от основания барбакана до Волока. Старинный кенейский дом стоял у северного входа на Волок, рядом теснились ветхие лавки и стойла. Найюр затаился на другой стороне, в одном из домишек окнами на юг. Он вглядывался в сумрак и видел отблески оружия в руках солдат, притаившихся в доме напротив. Маленькое западное окно позволяло смотреть на проход сверху, но поскольку с той стороны взошла луна, внутренняя стена и барбакан казались непроницаемыми черными монолитами.
Сзади перешептывался с хемскильварами Тройатти, объяснял слабости нансурцев и тактику, которую Найюр изложил ему, Са-нумнису, Тирнему и Скайварре. Снаружи слышались крики нансурских офицеров — Конфас делал последние приготовления.
Как и ожидал Найюр, Сайк отказался покинуть корабли. Это значило, что нансурцы, по сути дела, контролировали только гавань. Найюр внимательно следил за приближавшимися колоннами — пока там были Фаратасская, Хориалская и знаменитая Мосская — и распределял свои отряды по зданиям, окружавшим Зуб. Солдат снабдили молотами, мотыгами и прочими инструментами, какие только удалось найти. Они выломали камни из стен и превратили широкую дорогу на запад города в лабиринт, а затем тихо заняли позиции и принялись ждать.
Найюр понимал, что дунианин сделал бы иначе.
Келлхус нашел бы способ овладеть ситуацией или сбежал бы. Разве не так он поступил в Карасканде? Совершил чудо, чтобы получить власть. Он не только объединил противоборствующие фракции внутри Священного воинства, но и дал им возможность вместе вести войну.
Здесь таких способов не было — по крайней мере, Найюр их не видел.
Тогда почему бы не бежать? Зачем связывать судьбу с обреченными? Ради чести? Ее не существует. Ради дружбы? Скюльвенд — враг всем. Да, случаются перемирия, временные союзы ради общих интересов, но больше ничего. Ничего значимого.
Этому научил его Келлхус.
Найюр хрипло рассмеялся, осознав это, и на мгновение мир пошатнулся. Его наполнило ощущение силы — словно из его тела вырастал кто-то другой, могучий и огромный. Словно он может протянуть руки, оторвать от земли Джокту и швырнуть за горизонт. Его ничто не связывало. Ничто. Ни сомнения, ни инстинкты, ни привычки, ни расчет, ни ненависть... Он стоял в начале всего. Он стоял нигде.
— Людям интересно,— сказал Тройатти,— что тебя так развеселило, господин.