Падение Святого города
Шрифт:
так больно слушать ее, когда она вспоминает старые словечки? Келлхус усмехнулся.
— Они не понимают, что золото влияет на наши ожидания и мы сами придаем ему смысл...— Он помолчал. В глазах его светился смех.— То же самое касается и больших пальцев.
Эсменет скривилась.
— Даже для Элеазара?
Священная свита остановилась. Они подошли к одному из пятачков-перекрестков в лабиринте улочек Героты. Из каждого окна высовывались испуганные лица. Кто-то из Людей Бивня упал на колени, с обожанием взирая на них. Стражники из Сотни Столпов смотрели вдоль улочек, словно могли видеть, что там, за углом. Кто-то нарисовал лотос на выщербленных
Встряхнув львиной гривой, Воин-Пророк рассмеялся и глянул в небо. И хотя Ахкеймион ощутил заразительность этого смеха, неестественную потребность веселиться по великому и малому поводу, скорбь лишила его воодушевления. Анасуримбор Эсме-
нет огляделась по сторонам, преисполненная застенчивой радости. Встретившись с его опустошенным взглядом, она отвела глаза. И взяла мужа за руку.
Караот. Древняя твердыня ксерашских царей.
Командиры Священного воинства собрались в ее разрушенных стенах, с восхищением и нетерпением оглядываясь вокруг. Они ожидали Воина-Пророка. Ахкеймион краем уха услышал слова лорда Гайдекки: тот утверждал, будто в ночном ветре можно расслышать бессвязные речи царя Шиколя. Он увидел, как один из людей Готьелка собирал осколки мрамора.
Еще в первый день осады Ахкеймион увидел возвышавшийся над черными городскими стенами Героты Караот. Он знал, что цитадель была заброшена после возвышения Тысячи Храмов, еще в дни Кенейской империи, но думал, что ее разрушили фаним. Потом Гайямакри открыл ему, что на самом деле кианцы почитали Караот как одно из священных мест. А почему бы и нет? Ведь многие айнрити считали его самым сердцем зла.
Первые стены были снесены, и изнутри виднелись здания цвета слоновой кости. Нильнамешская чувственность сквозила в пузатых колоннах, пилястрах, винтовых лестницах, которые никуда не вели, и четырехкрылых сифрангах, стоявших по сторонам каждого порога. Даже лишенный крыши и полуразрушенный, дворец казался чересчур тяжелым, хотя до странности не походил на циклопические строения древней Киранеи или Шайгека с их колоннадами и переходами. Уцелевшие арки показывали, что древние ксерашцы имели зачатки знаний о напряжении и нагрузках. Но громоздкое строение было иным — все в нем предназначалось для поддержки незримого веса.
Неужели здесь и правда правил Шиколь? Как большинство айнритийских детей, Ахкеймион вырос на сказках о старом развратном царе.
Веди себя хорошо,— говорила ему мать,— или он тебя найдет и сделает с тобой такое, что и сказать невозможно!
Ахкеймион ждал, стараясь не глядеть на Эсменет, сидевшую на золоченом стуле в четырех шагах от него. Он стоял около широкой арки того, что некогда было возвышением аудиенц-зала. Сту-
пеньки и кольцо пилястров с уцелевшими ложными перекрытиями отделяли это место от большого зала. Согласно «Трактату», ксерашские цари правили, не вставая с постели, а Шиколь особенно прославился тем, что развлекался с детьми, отделенный от придворных лишь ширмами. Зная, как предвзято историки описывают нелюбимых героев, Ахкеймион всегда считал эту сказку пропагандой. Однако в самом центре возвышения действительно стояло каменное основание для чего-то вроде ложа. Возможно, там был алтарь.
По огромному залу с массивными колоннами, где водрузили знамена завоеванных земель, разбрелись Великие и Меньшие Имена. Белые стяги с черно-золотыми вышитыми символами Бивня и Кругораспятия были растянуты между колонн. В поисках Воина-Пророка Ахкеймион оглянулся через плечо на лестницу,
Чародейскую птицу?
— Мы прибыли! — раздался звучный голос.
Ахкеймион вздрогнул и оглянулся на лестницу. Келлхус спускался по ней. Его борода была заплетена, как в древнем Шире, а белое одеяние расшито золотом. Странно — даже ужасно — было ощущать на нем Метку. Она пачкала его, хотя и сулила невероятное будущее.
Ахкеймион снова посмотрел на небо, но птицы нигде не было.
— Наконец,— продолжал Келлхус, легко преодолевая последний пролет лестницы,— мы подошли к самому началу Писания!
Мысли закружились в голове у Ахкеймиона. Что ему делать? Это Консульт планирует нападение, или просто Багряные Шпили затевают какие-то свои козни? Он решил оставаться настороже и не прислушиваться к проникновенной речи Келлхуса.
Воин-Пророк прошел по возвышению к Эсменет, положил испускающую сияние руку на ее плечо.
— С этого самого места,— провозгласил он,— старый Шиколь посмотрел на свой развратный двор и спросил: «Кто этот раб, ко-
торый говорит как царь?» — Келлхус широким жестом обвел разрушенный Караот.— Именно здесь Шиколь поднял позолоченную бедренную кость - орудие правосудия... И судил моего брата!
Как всегда, Келлхус говорил так, словно слова не имели иного смысла, кроме сиявшей сквозь них истины. Словно значение слов сжигало их. «Прислушайся к этим простым вещам,— так звучали его интонации,— и они поразят тебя».
Ахкеймион старался держаться настороже.
— Наконец-то мы, святые странники, мы, Люди Бивня, добра-лись до самого начала Писания,— Лицо Келлхуса помрачнело, он оглядел арки и ряд колонн перед собой. Напряжение ожидания усилилось, и все присутствующие оцепенели, как окружавшие их камни.— Это дом гонителя моего брата! Это обитель того, кто убил бы Айнри Сейена, вопрошая: «Что это за раб, который говорит как царь?» Подумайте! Подумайте о том, как далеко мы зашли! Подумайте обо всех этих землях, роскошных и суровых! Подумайте о горящих городах. Обо всем, что мы завоевали! А теперь мы прибыли к самым вратам...— Он указал на дымку на востоке правой рукой, и снова Ахкеймион увидел божественное золотое сияние...
Кто-то восторженно ахнул.
— Это последний рубеж! — вскричал Келлхус. Голос его грохотал, как гром небесный, и одновременно шептал каждому на ухо.— Последний рубеж, и мы увидим Святую землю. Последний бросок, и мы наконец, наконец-то поднимем меч и воспоем гимн во славу Святого Шайме! Уже сейчас мы пишем историю сего места заново!
Великие и Меньшие Имена, видевшие это чудо, разразились пылкими криками восхищения. Ахкеймион вспомнил о геротцах там, внизу. Что они думают? Безумные завоеватели...
— Никогда! — гремел Келлхус— Никогда мир не видел воинства, подобного нам! Мы — Люди Бивня!
Внезапно он выхватил из ножен свой меч. На солнце клинок сверкнул молочно-белым. Ахкеймион смотрел, как отразившийся от него солнечный зайчик скачет по лицам предводителей Священного воинства. Люди зажмуривались и отворачивались.
— Мы — меч Бога, рожденный в плавильном тигле мора, голода, жажды, выкованный молотом войны, закаленный в крови бесчисленных врагов! Мы...
Он внезапно запнулся и улыбнулся, словно признался в каком-то невинном проступке.