Падение темной планеты
Шрифт:
— Теперь я все вспомнил, — наконец сказал Зал. Он казался слегка удивленным. Сера подняла глаза и увидела дерзкую улыбку, появившуюся на его губах.
— О, значит, теперь ты вспомнил, да? — Она выгнула бровь, проводя пальцем по обрубкам его рогов. Он вздрогнул. — И это все, что потребовалось, чтобы вылечить тебя?
— Очевидно.
Сера высвободилась из его объятий и перекатилась на бок. Зал сделал то же самое, и они легли лицом друг к другу.
— Что случилось, когда ты сделал эту штуку с анавой, Зал? Куда же ты пошел?
Он на мгновение замолчал, выражение
— Я действительно не знаю. Суеверные кордолианцы говорят о чем-то, что называется пустотой, местом между жизнью и смертью. Возможно, я был там.
Сера вздрогнула.
— Я рада, что ты вернулся.
— Как и я.
— Но есть кое-что, что беспокоит меня с тех пор, как мы сбежали с «Риствала V».
— Я знаю. Ты видела настоящего меня, — мрачно сказал он. — Там, с Алераком, ты увидела мою истинную природу. Я кордолианец, Сера, и есть вещи, которые никогда не изменятся. Время от времени я мог поддаваться своим низменным инстинктам. По правде говоря, я ничуть не лучше кордолианцев, с которыми сражаюсь.
— Идиот. — Она легонько шлепнула его. — Неужели ты думаешь, что я была бы без ума от тебя, будь ты каким-то психопатом? Поверь мне, я знаю, как выглядят плохие люди. Я выросла в змеином гнезде. Ты не такой.
Принц искоса взглянул на нее:
— Полагаю, у меня нет другого выбора, кроме как довериться твоему мнению, Сера.
Сера глубоко вздохнула, убирая с лица Зала выбившуюся прядь волос. Следующий вопрос уже давно занимал ее мысли, и она долго раздумывала, стоит ли вообще его задавать.
Но она должна была знать. Сейчас или никогда, потому что подходящий момент ускользал.
— Ты говорил, что был ребенок. — Она сделала паузу, внимательно следя за лицом Зала. — У тебя.
Он глубоко вздохнул и закрыл глаза.
— Да, был ребенок, — признался он, и его голос стал далеким. — Забавно, что ты упомянула об этом. Когда я выходил из анавы, то все время видел ее глаза.
— Ее?
— Единственный ребенок женского пола, родившийся на Китии в этом поколении. Моя дочь. Сначала они говорили, что это чудо.
— Ох, — выдохнула Сера. Она замолчала на мгновение, когда до нее дошел смысл этого заявления. — А мать? Она тоже была кем-то, кого ты любил?
— Я никогда не знал ее матери, — с горечью сказал Зал. — После смерти отца моя мать решила, что ей нужен еще один наследник, хотя она уже вышла из детородного возраста. Она хотела ребенка, которого могла бы сделать по своему образу и подобию, поскольку я, очевидно, был испорченным товаром.
— Испорченный товар, мать твою, — прорычала Сера. Она будет драться с любым, кто грязно отзовется о ее принце.
Зал печально улыбнулся, проведя пальцем по ее губам, чтобы заставить замолчать.
— Ее слуги удерживали меня и извлекли мое семя. Сначала мне было все равно, что они с ним сделают, но много циклов спустя пошли слухи, что родился ребенок. Я больше не мог оставаться таким равнодушным.
Сера обняла Зала, и по ее щеке скатилась слеза.
— Я потребовал, чтобы мне показали моего ребенка, и они привели меня к ней. Я наблюдал за ней
Сера посмотрела в его золотистые глаза и увидела мир боли и сожаления. Затем притянула его ближе.
— Они не позволили мне прикоснуться к ней. Когда я попытался увести ее, императорская гвардия вмешалась по приказу императрицы. Я ничего не мог поделать.
— Это ужасно.
— Это Кития, Cера. Кордолианцы играют с жизнью и смертью, как будто они боги. Конечно, я не мог с этим смириться. Я начал строить планы, как бы отнять ее у матери, но было уже слишком поздно. Когда она подросла, они заметили, что что-то не так. Ее глаза, точно такого же оттенка, как и мои, ничего не видели. Она была слепа. — Голос Зала был глухим и пустым.
Ужас сковал грудь Серы.
— Но это ведь не должно было быть проблемой.
— Моя мать смотрела на это иначе. Видите ли, один пророк однажды сказал ей, что конец империи наступит с рождением слепой дочери. По какой-то причине она стала одержима этим предсказанием. Поэтому, когда узнали, что моя дочь слепа, они убили ее. И все из-за какого-то дурацкого пророчества. Мое дитя, Сера. Они убили моего ребенка. Я никогда не думал, что они могут опуститься так низко. Мне следовало догадаться об этом раньше. — Зал все еще был в ее объятиях. — Я не верю в пророчества, но, возможно, это предсказание сбывается, пока мы говорим. Когда узнал, что моего ребенка больше нет в живых, меня охватили горе и гнев. Я схватил кинжал и вонзил его императрице в сердце. Ей очень повезло, что она выжила. Так что, как видишь, я такое же чудовище, как и она. — Лицо Зала было холодно-отстраненным, но голос слегка дрогнул. — Они еще даже не дали ей имя. Я не назвал свою дочь.
Между ними повисла тишина, и некоторое время Сера не могла говорить.
По ее лицу текли слезы. Зал поцеловал ее в щеку и вытер слезы с глаз.
— Что это такое?
— Я никогда не плачу, Зал. На Земле у меня репутация крутого перца. Но я просто… — она всхлипнула.
— Ты грустишь.
— Разве кордолианцы не плачут, когда им грустно?
— Должно быть, плач — это человеческая черта. Для нас нет способа выразить печаль. Некоторые кордолианцы отказываются верить, что такие эмоции вообще существуют.
— Это чушь собачья. Тебе позволено грустить, Зал. Тебе тоже разрешено это показывать. — Она громко шмыгнула носом. — Мне очень жаль.
— А зачем? — Он снова поцеловал ее, пробуя на вкус соленые слезы. — Прошлое нельзя изменить, и в этом нет твоей вины. Но спасибо тебе, Сера, за то, что ты грустишь обо мне. Я этого не заслуживаю.
— Ты заслужил это, Зал, и бедная малышка тоже. — Сера закрыла глаза, и принц крепко обнял ее, нежно целуя в макушку. Она задремала под успокаивающий звук его размеренно бьющегося сердца. Мысли о темных, далеких планетах и жестоких империях пришли ей в голову, когда тепло Зала окружило ее, и она внезапно затосковала по яркому, теплому солнечному свету Земли.