Падение терратоса

Русаков Валентин

– От крышки топки будет тепло, уже не замерзну, - начал сам с собой разговаривать Кинт, прислушиваясь к своему приглушенному голосу, - сейчас перекушу, выпью немного настойки и утром, когда полегчает, отправлюсь в Дастен, дам телеграмму Моресу... Угу... Там меня и возьмут, вдруг эти инспекторы там все такие же? Такие же - кто? Заговорщики или просто бандиты?

Принимать окончательное решение относительно того, как действовать, Кинт все же решил после того, как выспится и согреется. Огня не видно, только дым из трубы, и его скоро не будет заметно, уже темнеет, и Кинта, если специально не искать, никто и не увидит вдалеке от дорог, за холмами, поросшими лесом. Допив из помятой медной фляги настойку, Кинт зарылся в собранное, местами обгоревшее тряпье и закрыл глаза.

Глава третья

Сон

не шел, в голове шумело, тошнило, почему-то немели левая рука и нога. Нет, холодно не было, от крышки топки грело хорошо, только запах... труба свернута взрывом, и тяга не очень хорошая. Чтобы справиться с тошнотой, Кинт принял сидячее положение - так полегчало... из памяти всплыл момент, когда его везли на скрипучей провозке в степной корпус после стычки на посту. Да, ощущения схожие и очень знакомы, и в этот раз досталось посильней, но и Кинт уже не юноша, может, поэтому контузия переносится немного легче, правда вот, слышно плохо, и эта боль, отдающаяся во всем теле после любого движения. Постучал прикладом карабина по железной стенке, чтобы проверить слух - очень приглушенный звук. Наконец тошнить почти перестало, и Кинт, положив на колени карабин, закрыл глаза, пытаясь вспомнить лицо этого инспектора. Бесполезно, какое-то "серое" лицо, не запоминающееся, а вот глаза... глаза он запомнил и узнает среди сотни других глаз. А еще начала накатывать злость, аж до дрожи, до хруста в сжимаемых кулаках... злость на Волье, который, прежде чем позволить профессору пускать этого инспектора, должен был проверить его жетон, злость на себя самого. Ведь заподозрил что-то, почему не прислушался? Потому что расслабился и мозги заплыли жиром за время экспедиции... Так, коря и упрекая в случившемся в первую очередь себя, Кинт все же уснул, то смыкая, то размыкая веки и глядя через люк кочегарки на звезды в темном небе.

Проснулся Кинт от озноба, колотило так, что зуб на зуб не попадал - топливо прогорело, собрав все куски раскрошившихся топливных брикетов, что еще оставались в развороченном взрывом железном ящике, закинул их в топку. Затем подгреб на себя тряпье и хотел было снова погрузиться в сон, но вдруг заметил мелькание света, который хорошо отражался от искрящегося наста. Плотней прижав дверцу топки, Кинт сел на колени и прильнул к щели в покореженной обшивке кабины... Три собачьих упряжки остановились у взорванной машины, освещая все кругом дорожными фонарями. Кочевники спрыгнули с саней, о чем-то поговорили, разожгли факелы и стали ходить кругами у машины, собирая все подряд и рассматривая. "Три... четыре... шесть... восемь" - посчитал Кинт про себя гостей, левой рукой попытался достать из подмышки пистолет, но бросил эту затею - все еще онемевшая рука плохо слушалась, и было непонятно, крепко ли Кинт держит ею оружие. Хорошо, два револьвера справа в кобурах - двенадцать, плюс пистолет в правой же руке - еще восемь... расстояние такое, что почти рукой дотянуться можно... Кинт замер и почти не дышал.

Тем временем кочевники, радостно переговариваясь, занимались мародерством, вот один подобрал останки чьей-то ноги, что-то сказал, отчего все засмеялись, и бросил ногу собакам. Те сразу кинулись ее рвать. Кинт не слышал рыка животных, да и речь кочевников воспринималась как некое приглушенное бубнение... плохо, очень плохо. Вот двое из кочевников полезли на машину, что-то комментируя тем, что остались внизу, снова смех... смех слышно более отчетливо, - Кинт все больше напрягал слух. Со стороны вагона, на который влезли двое, к собакам полетела еще одна конечность... что именно - не разобрать, но собакам понравилось, и они, жадно огрызаясь друг на друга, кинулись к очередной подачке. Те, что забрались на разрушенный взрывом остов вагона, приближались к кабине кочегарки... Кинт, зацепив целик за пояс, с силой протащил пистолет вниз, досылая патрон, затем сунул пистолет обратно, достал револьвер, взвел курок и попытался поудобнее сесть и занять позицию для стрельбы. Нога не слушалась, и Кинт случайно зацепил ею какую-то железяку, которая предательски звякнула. Двое застыли на развороченном вагоне и начали светить фонарями кругом, вскинув оружие... Все, медлить нельзя...

Сделав три выстрела и свалив ими только одного кочевника, Кинт, закипая от злости на свое состояние, свалился на железный пол кочегарки, переполз в другой угол, выглянул и разрядил револьвер во второго кочевника. Тот дернулся, согнулся и, сорвавшись, полетел вниз. Сразу же по кочегарке заколотили выстрелы, по кабине шарили лучи фонарей. Кинт на четвереньках прополз в дыру в стене и спрятался в образовавшейся нише из покореженной обшивки.

– Там в кабине! Там кто-то есть, - крикнул кто-то хриплым голосом, совсем рядом, внизу, - Таш, идем

со мной, проверим.

Кинт достал второй револьвер и тихо, не дыша, взвел курок и согнулся так, чтобы заглянуть в щель снизу... Вот, двое, один остался внизу и светит фонарем, а второй полез на машину.

Бах!
– тот, что стоял с фонарем, обмяк и рухнул на снег... Бах!
– тот, что карабкался на машину, полетел вниз, но Кинт в него не попал, кочевник просто испугался близко грохнувших выстрелов и, упав на железяку головой, отключился. Протискиваясь в темноте меж кусков искореженного металла, Кинт вылез из своего убежища, вернулся в кабину, забрал карабин и, перебравшись на металлический мостик, идущий вдоль топки, прополз по нему до конца, а потом прыгнул на снег и перекатился за переднее колесо. Тем временем четверо оставшихся кочевников отбежали к саням, спрятались за ними и, что-то крича, продолжали стрелять по кабине кочегарки. Кинт приложился к карабину, прицелился... "Дьявол!" - прошипел он. Торчащие из-за саней головы кочевников в мохнатых шапках сливались, двоились... перед глазами все плыло. Сделав глубокий вдох и выдох, Кинт все же выстрелил, потом еще раз - и сразу перекатился на другую сторону огромного колеса. Пустая собачья упряжка рванула в темноту, один из кочевников прыгнул на другие сани и криками заставил собак двинуться с места, второй хотел присоединиться к нему, но грохнул выстрел, затем второй, третий...

Сани понесли мертвого погонщика в заснеженную темноту. Кинт хотел было пристрелить пришедшего в себя стонущего кочевника, но посмотрел на сани и передумал - лишь связал, отвесил ему увесистую оплеуху и с оружием наготове направился к оставшимся саням. Собаки в упряжке начали скалиться и рычать...

– Порычите мне!
– Кинт сам рыкнул как зверь и пнул одну из собак.

Та заскулила, остальные притихли и, прижимая уши, стали провожать взглядом нового хозяина. Кинт на всякий случай привязал сани веревкой к большому куску обшивки вагона, затем, обойдя место скоротечного боя с фонарем в руках, собрал трофеи, потом забрал свои вещи и тоже сложил их на сани, нашелся и ранец Крея. При свете трех горящих факелов картина была угнетающая - ночь, развороченная взрывом экспедиционная машина, трупы, пятна крови на снегу, мусор, куски обшивки... Кинт стоял среди всего этого и шарил фонарем в надежде найти еще что-нибудь нужное, а три его тени зловеще плясали на снегу.

Кинт сидел в санях, забравшись под вонючие шкуры и обложившись трофейным оружием. Кочевник, погоняющий собак, периодически оборачивался и зло смотрел на своего пассажира.

– Что, не случалось самому быть добычей?
– спросил Кинт и посмотрел на окружающую их заснеженную целину, - имя есть у тебя?

– Зачем тебе мое имя? Все равно ведь, когда закончится путь, ты меня убьешь.

– Не хочешь - как хочешь, - хмыкнул Кинт, - тогда буду называть тебя "вонючка". И почему тут все так воняет?

Кочевник ничего не ответил и смотрел вперед. Сани уже далеко уехали от места взрыва, Кинт посмотрел на небо и сощурился, зимнее солнце было очень ярким и, отражаясь от снега, нещадно било по глазам.

– Собак надо кормить и дать им отдохнуть, - повернулся Вонючка, - иначе далеко не уедем.

– Вон в ту рощу сворачивай, там остановимся, - ответил Кинт, указав стволом карабина на холм невдалеке, - как раз время обедать.

Но полноценно пообедать не получилось, Кинт ничего толком не смог в себя запихнуть, после того как увидел кормление собак. Вонючка со связанными ногами прошелся вдоль упряжки и, извлекая из мешка куски мороженого мяса, раздал его собакам, а куски эти еще на рассвете были целыми кочевниками, хоть и мертвыми, разделку которых Кинт поручил Вонючке. Кинту пришлось довольствоваться лишь куском сыра и сухой лепешкой, запив это все каким-то некрепким алкоголем из трофеев. Вонючка же отсутствием аппетита не страдал и уплетал какое-то жирное месиво из котелка с закопченным дном, что был в мешке с провиантом в санях. А собаки, расправившись с едой, чутко дремали, свернувшись на снегу и прижавшись друг к другу.

Оглядывая редкие деревца вокруг небольшой поляны, Кинт вспомнил про письмо от капитана Мореса, которое пилот скревера передал профессору, покопался в кармане и достал помятый конверт...

"Здравствуйте, Кинт, времени мало, пилота, направленного к вам, удалось перехватить в последний момент, поэтому в двух словах - после получения сообщение о Вашей находке, меня сразу отстранили от курирования экспедиции. Слышал, что все материалы, переписки и карты сразу передали в архив тайной жандармерии, а вам приказано свернуть экспедицию. У меня плохие предчувствия, учитывая политическую обстановку в терратосе и грызню между гильдиями. Берегите себя, Кинт, будьте внимательны. И еще, если не найдете себе применения, то такие люди, как Вы и Волье, мне бы пригодились в работе.