Падение титана, или Октябрьский конь

Маккалоу Колин

— Я слышал, что Публий Вентидий ведет три легиона к Антонию. Их набрали в Пицене, — сообщил он.

— Это интересно, — спокойно заметил Октавиан. — Ну и что, по-твоему, мне следует предпринять?

— Конечно, остановить Вентидия, — решительно ответил Децим.

— Это дело не мое, а твое. У тебя полномочия проконсула. Ты — губернатор, назначенный сенатом.

— Ты забыл, Октавиан, что мои полномочия не позволяют мне входить в Италию? А это необходимо, ибо Вентидий идет через Этрурию к Тусканскому побережью. Кроме того, — откровенно продолжил Децим, — мои легионы еще сырые и против солдат из Пицена не устоят. Это все ветераны Помпея Магна, которых тот поселил на своих собственных

землях. А твои люди тоже сплошь ветераны, к тому же у тебя есть еще рекруты Гиртия и Пансы. Поэтому остановить Вентидия должен именно ты.

Октавиан усиленно думал. «Он знает, что командир из меня никакой, он хочет, чтобы мне задали порку. Ну что ж, думаю, Сальвидиен мог бы взять командование на себя. Но надо ли это мне? Нет, не надо. Я не могу сняться с места. Если я сделаю это, сенат увидит во мне еще одного молодого Помпея Магна, самоуверенного и чрезмерно амбициозного. Один неверный шаг — и у меня отнимут не только армию, но и жизнь. Что же мне делать? Как сказать Дециму „нет“?»

— Я отказываюсь выступить против Публия Вентидия, — спокойно сказал он.

— Почему? — воскликнул пораженный Децим.

— Потому что этот совет дал мне убийца отца.

— Ты, наверное, шутишь! В этой борьбе мы с тобой на одной стороне!

— Я никогда не буду на одной стороне с убийцами моего отца.

— Но Вентидий должен быть остановлен в Этрурии! Если он соединится с Антонием, все начнется сначала!

— В таком случае пусть будет так, — сказал Октавиан.

Вздохнув с облегчением, он смотрел, как Децим уходит, глубоко возмущенный. Зато у него теперь есть идеальный повод остаться на месте. Убийцам не доверяют, и армия это поймет.

Он не доверял и сенату. Слишком многие поджидали там случая объявить наследника Цезаря врагом народа. И вторжение этого наследника в пределы Италии даст им такой шанс. «Как только я войду в Италию с армией, — думал Октавиан, — это расценят как мой второй марш на Рим».

Спустя один рыночный интервал он получил подтверждение, что интуиция его не подводит. От сената пришло сообщение, в котором Мутина объявлялась замечательным ратным подвигом. Но триумф за эту победу предоставлялся Дециму Бруту, который не дрался! Дециму вменялось взять на себя верховное командование в войне против Антония, ему отдавали все легионы, включая принадлежавшие Октавиану, заслужившему лишь овацию — унизительный малый триумф. Фасции погибших консулов надлежало вернуть в храм Венеры Либитины до выборов новых консулов, но о дате выборов ничего не было сказано. Октавиан понял, что никаких выборов вообще не планируется. Чтобы еще больше унизить Октавиана, сенат отменил выплату премий всем его солдатам и сформировал комитет, призванный, выслушав представителей легионов, решить, кому что-то дать, кому нет. Ни Октавиан, ни Децим в состав комитета не входили.

— Ну и ну! — сказал он Агриппе. — Зато теперь мы знаем, каково наше истинное положение!

— Что ты намерен делать, Цезарь?

— Nihil. Ничего. Сидеть на месте. Ждать. Я вот думаю, — добавил он, — почему бы тебе и кому-то еще тихо и спокойно не проинформировать представителей легионов, что сенат произвольно присвоил себе право решать, сколько наличных получат мои солдаты? И подчеркнуть, что сенаторские комитеты скупы.

У легионов Гиртия был отдельный лагерь, а три легиона Пансы стояли кучно с тремя легионами Октавиана. В конце апреля Децим прибрал к рукам людей Гиртия и потребовал, чтобы Октавиан передал ему свои подразделения вместе с войском Пансы. Октавиан вежливо, но твердо ему отказал. Сенат дал ему генеральские полномочия, очень высокие, чтобы снять их могло простое письмо.

Придя

в ярость, Децим приказал шести легионам перейти к нему, но их представители заявили, что они верят молодому Цезарю и предпочитают быть с ним. Молодой Цезарь платит приличные премии. Кроме того, почему они должны перейти к человеку, который убил их старика? Они останутся с молодым Цезарем и не хотят иметь ничего общего с убийцами.

Таким образом, Децим вынужден был идти на запад, преследуя Антония, только с более или менее надежной частью своего рыхлого войска и тремя легионами Гиртия из италийских рекрутов, слегка понюхавших крови. Ничего лучшего у него не было. Все лучшее осталось с Октавианом!

Тот вернулся в Бононию и там осел в надежде, что Децим себя погубит. Пусть Октавиан и не генерал, но он кое-что понимал в политике и в борьбе за власть. Если Децим не будет разбит, тогда ему уже не выкарабкаться, слишком многое в ситуации против него. Антоний, соединившись с Вентидием, без труда привлечет на свою сторону Планка и Лепида, и в этом случае Децим запросто может счесть за лучшее войти с ним в соглашение. После чего вся эта свора накинется на Октавиана и уничтожит его, порвет на куски. Единственное, на что можно было надеяться, — это на то, что гордость и близорукость не позволят Дециму понять, что отказ присоединиться к Антонию означает его конец.

Как только Марк Эмилий Лепид получил дерзкое письмо Цицерона с советом ни во что не соваться и заниматься делами своей провинции, он со всеми своими легионами подошел к западному берегу реки Родан, границы его Нарбонской провинции. Что бы ни происходило в Риме и в Италийской Галлии, он хотел занять позицию, которая позволяла бы ему продемонстрировать выскочкам вроде Цицерона, что и провинциальные губернаторы могут влиять на ход гражданской войны. В конце концов, это сенат Цицерона объявил Марка Антония врагом, а не сенат Лепида.

Луций Мунаций Планк в Дальней Галлии Длинноволосых еще не решил, чей сенат он будет поддерживать, но внезапно возникшее состояние гражданской войны было для него достаточным поводом, чтобы собрать все свои десять легионов и двинуть их к тому же Родану. Подойдя к Аравсиону, он остановился, и его разведчики доложили, что Лепид с шестью легионами стоит милях в сорока от него.

Лепид послал Планку дружеское письмо, в котором фактически предлагал присоединиться к нему.

Хотя осторожный Планк и знал, что Антоний потерпел поражение под Мутиной, ему ничего не было известно ни о Вентидии, идущем к нему на помощь, ни об отказе Октавиана сотрудничать с Децимом Брутом. Проигнорировав дружеское предложение, он отошел на север и стал ждать.

Тем временем Антоний, достигнув Дертоны, пошел от нее по дороге Эмилия Скавра к берегу Тусканского моря и возле Генуи встретил Вентидия с тремя пиценскими легионами. Они обманули Децима Брута, заставив его искать их на Домициевой дороге в Дальнюю Галлию, а сами пошли вдоль берега. Хитрость сработала. Децим пересек Плаценцию и перевалил через Альпы, оказавшись намного севернее Антония и Вентидия.

А те пошли по прибрежной дороге и остановились в Форуме Юлия, одной из новых колоний Цезаря, куда тот поселял отслуживших свое ветеранов. Лепид, покинув реку Родан, прибыл на противоположный берег местной речушки и разбил временный лагерь. Находясь в непосредственном соседстве друг с другом, обе армии стали брататься — с некоторой помощью двух легатов Антония. Десятый легион Лепида был новонабранным из солдат, которых когда-то в Кампании Антоний подстрекал к мятежу. Они симпатизировали ему, и Антоний чувствовал себя в Форуме Юлия очень вольготно. Лепид смирился с неизбежным, и две армии слились в одну.