Падение титана, или Октябрьский конь
Шрифт:
Ничего не знавший Публий Ватиний, губернатор Иллирии, сидел в Салоне с двумя легионами и ждал приказа Марка Антония занимать земли вдоль реки Данубий. В самом конце ноября он получил от него письмо с повелением идти на юг и помочь Гаю Антонию укрепиться в Западной Македонии. Не зная о растущей непопулярности старшего консула Рима, Ватиний сделал, как ему велели. Никто не сказал ему, что Брут намерен отнять Македонию, а Кассий едет в Сирию, чтобы отобрать ее у Долабеллы.
Итак, Ватиний пошел на юг и в конце декабря занял Диррахий. Продвигался он медленно. Зима была ранней, суровой и очень снежной.
Брут все ждал известий из Рима. В середине декабря Скаптий привез новости. Октавиан ушел в Арретий, и назревала странная ситуация. Два легиона Антония встали на сторону Октавиана, но солдаты обеих сторон отказываются биться друг с другом: солдаты Октавиана — с солдатами Антония, а солдаты Антония — с солдатами Октавиана. Наследника Цезаря, сказал Скаптий, теперь почти все называют Цезарем, а он и вправду очень походит на Цезаря. Две попытки Антония объявить Октавиана hostis провалились. И Антоний ушел в Италийскую Галлию, чтобы окружить Мутину, где спрятался Децим Брут. Замечательно!
Что было важнее, он узнал, что сенат лишил его Крита, а Кассия — Киренаики. Их еще не объявили врагами народа, но Македонию отдали Гаю Антонию, а Ватинию приказано ему помочь.
По словам Сервилии и Ватии Исаврика, у Антония были грандиозные планы. Получив на пять лет imperium maius, он сокрушит Децима Брута, потом будет пять лет нависать над Италией с шестью лучшими римскими легионами, обеспечив свою безопасность кордонами с запада (Планк, Лепид, Поллион) и с востока (Ватиний, Гай Антоний). Он хотел править Римом, да, но понял, что наличие Октавиана оттягивает воплощение этого желания в жизнь по крайней мере лет на пять.
Наконец Брут решился. Он оставил Гортензия в Фессалонике и пошел на запад по Эгнациевой дороге с одним легионом Гортензия и несколькими когортами ветеранов Помпея Великого, засидевшихся на землях вокруг столицы. Молодой Марк Цицерон, Луций Бибул и три философа сопровождали его.
Погода была ужасной, шли очень медленно. Брут все еще пребывал в гористой Кандавии, когда кончился год, в котором умер Цезарь.
В ноябре Кассий прибыл в провинцию Азия, в Смирну. Он нашел там Гая Требония, благополучно обустроившегося в губернаторском кресле. С ним был еще один из убийц, Кассий Пармский, служивший легатом.
— У меня нет секретов, — сказал им Кассий. — Я намерен побить Долабеллу и отнять у него Сирию.
— Молодец! — одобрил его Требоний. — А деньги у тебя есть?
— Ни сестерция, — признался Кассий.
— Тогда я могу для начала отсыпать малую толику в твой военный сундук, — сказал Требоний. — Более того, я дам тебе небольшой флот галер и двух хороших легатов, Секстилия Руфа и Патиска. Оба отличные адмиралы.
— Я тоже неплохой адмирал, — сказал Кассий Пармский. — Если захочешь, я пойду с тобой.
— Ты действительно можешь отдать мне троих способных людей? — спросил Кассий Требония.
— Конечно. Провинция Азия — ничто, если в ней нет мира. Они будут рады размяться.
— У меня не такая приятная информация, Требоний. Долабелла идет в Сирию по суше, ты обязательно встретишься с ним.
Требоний
— Пусть идет. В моей провинции у него нет полномочий.
— Поскольку я поторапливаюсь, то буду весьма благодарен, если ты соберешь мне галеры, — сказал Кассий.
Они были собраны в конце ноября. Кассий отплыл с тремя адмиралами, надеясь пополнить свой флот по пути. С ним ехал кузен, один из многочисленных Луциев Кассиев, и центурион по имени Фабий. Никаких философов. Гай Кассий их не терпел!
На Родосе ему не повезло. Верные своему нейтралитету родосцы отказали Кассию в кораблях и в деньгах, объяснив, что они не хотят принимать участия в междоусобной войне римлян.
— Придет день, — вежливо сказал он этнарху и хозяину гавани, — и я заставлю вас заплатить за ваш отказ. Гай Кассий — сильный враг, и Гай Кассий не забывает оскорблений.
В Тарсе было то же самое, и прозвучала та же угроза. После Кассий поплыл на север Сирии, но догадался оставить флот на якоре, чтобы тот мог встретить флот Долабеллы.
Цецилий Басс занимал Арамею, а убийца Луций Стай Мурк — Антиохию с шестью беспокойными, недовольными легионами. Завидев Кассия, Мурк с радостью передал ему бразды правления, потом построил своих солдат и объявил, что теперь ими командует губернатор Гай Кассий, чего они, собственно, и хотели.
У меня такое чувство, словно я вернулся домой, — писал он в письме Сервилии, своему любимому корреспонденту. — Сирии принадлежит мое сердце.
Все это являлось незаметным началом гражданской войны, если той суждено было развиться в результате путаницы с провинциями и губернаторами. Многое зависело от того, как справятся с ситуацией в Риме. При таком положении вещей ни Брут, ни Кассий, ни даже Децим Брут не представляли реальной угрозы для государственной власти. Два хороших консула и сильный сенат могли бы подавить все претензии на imperium, но на деле таких призывов почему-то не слышалось.
Да и обладали ли Гай Вибий Панса и Авл Гиртий достаточным влиянием, чтобы держать под контролем сенат, или Марка Антония, или его восточных и западных военных союзников, или Брута, или Кассия, или наследника Цезаря?
Когда этот ужасный, отмеченный жутью мартовских ид год закончился, никто не мог сказать, каков будет новый.
X
АРМИИ ВСЮДУ
Январь — секстилий (август) 43 г. до P. X
1
Ровно через двадцать лет носче своего собственного памятного консульства, во время которого (как говорилось всем, кто был готов слушать) он спас свою страну, Марк Туллий Цицерон вновь оказался в центре событий. Страх за свое благополучие в течение этих двадцати лет стабильно удерживал его от предприятий подобного рода, и лишь однажды он отчаянно попытался спасти погибающую Республику, почти отговорив Помпея Великого от гражданской войны, но вмешался Катон. Однако теперь, когда Марк Антоний ушел на север, Цицерон не видел в Риме никого, кто мог бы ему помешать. Наконец-то золотой язык добьется большего, чем военная мощь и грубая сила!