Падение владык
Шрифт:
— Я знал, что здесь тоже сокрыта тайна.
— Иден, я рада была тебя повидать. — И вручить тебе Кати. — Но здесь наши пути расходятся. Ты ведь присмотришь за Кати?
— Мы всегда ладили, ты же помнишь.
Да. Молчаливая, сдержанная Иден не ругалась ни с кем. Она молча любила сестер и отца, молча возненавидела Леона, молча влюбилась в Стивена Алакла.
Перекресток четырех дорог. Иден и Кати — в безопасный Лиар. Констансу… куда-то. Ирии — по делам. По новым.
Она ведь обещала Алисе вернуться. И не бросать в беде.
А передать
— Ты обещала рассказать, где Чарли.
— В монастыре святой Камиллы на границе Тенмара и Лиара. Полина успела переправить его туда. И еще — после восстания Эйда родила дочь. Совсем недавно я узнала, где сейчас девочка. Тоже монастырь — святой Агнессы, в Юго-Восточном Лиаре. Я попробую сама найти ее. Но если не выйдет…
— Я обещаю, — серьезно кивнула Иден.
А еще серьезнее — Кати.
— Прощай!
Осталось порывисто обнять сестру. И остановить карету. В новую — очередную — жизнь Ирия поскачет верхом. Опять.
Сцену ухода со сцены испортила Кати. Отчаянно заревела и повисла на шее.
— Тихо, тихо, я обязательно вернусь!
— Нет. Тебя убьют! Как маму… я знаю…
— Этого не знает никто. А я вернусь.
— Мне сон плохой снился!
— Не слушай ее, — возразила Иден. — Ты вернешься. И Эйда тоже. Мы еще увидим родной замок, поверь мне. А наши дети будут играть вместе.
— Я знаю.
Ну вот, только слез еще и не хватало.
Только Иден не стала бы разуверять Ирию… если б ей самой ничего не снилось. Как в детстве.
— Но куда вы, прекрасная Ирэн? — прервал их восхищенный поэт.
Наверняка уже успел сочинить на столь волнующую сцену венок сонетов. И три главы.
— Предупредить Мишеля Лойварэ в Квирине. И Эрика — в Аравинте. Как только решу, кого первого. Кто-то же должен сдернуть с трона Его пьяное Ничтожество Гуго, пока у нас еще есть трон, Лютена и вообще Эвитан. А то герой былых времен Всеслав нахватал заложников и умыл руки.
— Моя прекрасная дама! — Глаза Констанса засияли просто неземным светом. Какой ужас. — Благородная Ирэн! Ирия… Вы — истинная героиня, я знал… я не ошибся… Я готов иметь честь разделить с вами опасность!
— Вот и отлично, — облегченно вздохнула Ирия. — Констанс, тогда вам — на Юг, искать Эрика. Думаю, такая большая армия не потеряется. А я пока почапаю до Квиринской границы.
Судя по лицу Констанса, он имел в виду явно что-то другое. Но слова — не воробей. Сам виноват.
— Вы забыли меня. — Когда Стив успел подъехать? Да еще и с таким героическим лицом? На трех восторженных поэтов хватит. — И я вполне могу отправиться в Квирину вместо Ирэн.
— Не можете, — возразила она. — Потому что кто-то должен позаботиться о моих сестрах и брате. Вы-то можете заменить меня, Стив, а вот я вас — нет. Ирия Таррент осуждена за отцеубийство. А Ирэн Вегрэ ищут за убийство короля Карла. Мне в любом случае — в бега. Мы обязательно встретимся вновь, но сейчас мне остаться нельзя. Прощайте.
Никогда бы не подумала,
Всё, Ирия. Не порть жизнь хотя бы Иден.
— Констанс, если вы всё еще жаждете разделить со мной опасность — вперед.
2
Единственное развлечение узника — наблюдать в окно. Правда, сквозь мутные стекла новой, уже одиночной камеры видно лишь мощеный серой плиткой тюремный двор. Ровно раскромсанный клеткой ржавой решетки. Днем он залит лучами солнца, ночью — неровным светом серебристой луны. Кажется, когда Бертольд покинет сии гостеприимные стены — от золотого и серебряного кабинетов избавится.
Или нет. Память о былых поражениях тоже необходима. Чтобы не повторять ошибок.
Разумеется, если ты их переживешь. Здесь немало кто до тебя просиживал штаны. И даже юбки. И умирать не собирался ни один.
Сначала Бертольд даже обрадовался отдельной камере. А уже через пару дней начал сожалеть. Этак и впрямь заговоришь с крысами. А то и сам с собой.
А сейчас в клетчатом небе — ни солнца, ни луны. Потому как дождь. Вечерний и уже почти осенний. Не хлеставший в одну из недавних ночей теплый летний ливень, а мелкая, гнусная морось. Будто в свои права уже вовсю вступает осень. А ведь отметины на стене о ней еще не говорят. И Ревинтер пока не в маразме, чтобы пропустить хоть день. Это ведь тут единственное развлечение. Книг не допросишься. И не только потому, что без них тебе паршиво. Ни Гуго, ни Карлу просто в тупую башку не придет, что кто-то любит читать. Как и новому коменданту. Рано Ревинтер обрадовался, что хоть этого не сменили.
В какую-какую башку? В тупую? Ну-ну. Его самого-то они переиграли.
А нормальное вино сюда пришлют только перед казнью. Или чтобы отравить. Да и то — не обязательно. Не сочтут нужным переводить запасы, когда можно обойтись бесплатной водой.
Или просто успеют выпить сами — все мало-мальски приличные столичные запасы.
Впрочем, это просто хандра дает о себе знать. Неужели жара была бы лучше? В такой-то тесной камере?
Душный зной или зябкая сырость каменных стен — и отсутствие книг, вина и привычного образа жизни. Краткого заслуженного отдыха в любимых кабинетах. Нет, незаслуженного — раз упустил такое.
Кто бы знал, что не хватать станет даже интриг.
Во всём этом Бертольд Ревинтер был как рыба в воде. Отвык за годы только от одного — ничего не делать.
Хотел наконец отдохнуть? Мечта сбылась, радуйся. Любуйся мокрыми серыми плитами в бурую клетку. Ешь, что дают. Спи вволю. Набирайся сил — пока не начали таскать на допросы. С Карла станется. А уж с Гуго…
Это они просто пока о тебе спьяну забыли. Но не навечно же.
Где змеи носят Всеслава? Где новоявленный союзник? Чуть ли не единственная надежда на приличный исход — кто бы мог такое предположить всего полгода назад?