Падение во грех

Alainara

Я освободилась из тюрьмы, но совсем не верю, что мои силы вернуться… но может стоит на это… хотя бы надеяться?

Я вновь поднимаю глаза на Айона, ловлю его взгляд за стёклами очков.

– Мехен говорил мне, что если я верну свои способности после разрыва контракта, я смогу вернуть свою истраченную жизненную энергию… – говорю я тихо. – Правда, я должна успеть это сделать до первого приступа….

Айон задумчиво смотрит на меня, слегка подперев щёку одной рукой. Затем Грешник чуть усмехается….

–

Попробуй это сделать, – говорит он. – Мне бы очень пригодилась твоя помощь в дальнейшем.

Я вздыхаю и опускаю голову. Сама-то я несильно верю, что у меня всё выйдет… но я упрямо стискиваю зубы и сжимаю кулаки.

– В любом случае… – говорю я тихо. – Да, я попытаюсь это сделать, но… я окажу тебе всю помощь, которую только смогу… но… – я снова поднимаю глаза на Грешника, пристально вглядываясь в его лицо. – Если Смерть настигнет меня, то я готова… мне бы всё равно пришлось умереть… а я готова умереть ради того, чтобы Система рухнула и воцарилась свобода… Мечта мне дороже моей жизни… и я отдала свою жизнь Мечте.

Айон пристально смотрит на меня, и произносит, чуть усмехаясь краем губ:

– Для нас нет иного выхода. Наши жизни отданы свободе, и в оковах Системы мы просто не сможем существовать. Мы всегда будем стремиться вверх, разрывая прутья клеток… как птицы, у которых связаны крылья… и однажды мы разорвём эти путы. Хоть даже ценой этому станет гибель всего мира… – добавил Грешник совсем уж небрежно.

– Или наши собственные жизни, – тихо говорю я, сцепив руки.

Жажда свободы, Мечта… они подобны пламени… пламени, что сжигает всё на своём пути… и может сжечь даже своих носителей….

Но как же волшебно это пламя… я ни за что не согласна его лишиться….

Когда-нибудь я стану свободной и смогу взлететь в небо… даже если я буду уже мертва….

Лишь бы Система навсегда погибла….

Подверженная какому-то странному порыву, я поднялась со стула и подошла к Айону. Опустившись перед ним на колени, я прижалась к нему, ощущая силу и гордость этого демона. Он провёл ладонью по моим волосам. Я шумно вздохнула. Душой владели странные эмоции, изумительные порывы… от жуткой боли, режущей сознание на части, до ощущения единства, страсти, свободы….

Я всегда чувствовала это, прикасаясь к Айону, и даже просто думая о нём… и боль, и страсть свободы… я поняла это ещё тогда, в тюрьме….

Ведь одиночество и боль – вечные спутники Богини Свободы….

Айон молчал, задумчиво глядя куда-то вдаль… этот его взгляд… в нём отражалось всё его стремление, весь его сильный, непокорный дух… я знала, что в такие моменты задумчивости он видит, чувствует свободу… и эта его вера передавалась и мне….

Рука Грешника скользнула мне на талию, и тут он заметил кое-что.

Я, как обычно, очень небрежно и торопливо застегнула

свой пояс, и в итоге он весь перекрутился. Айон тяжело вздохнул, заставил меня подняться, и сам перестегнул мой пояс.

– Ты когда-нибудь начнёшь следить за собой? – вкрадчиво спросил Грешник.

Я скорчила гримасу.

Внезапно дверь открылась, и на пороге появился сильно усталый Мехен. Моё сердце тревожно сжалось. Эдельвейс с ним не было.

– Что произошло, Мехен? – спокойно спросил Айон, однако в его голосе послышалось явное недовольство.

Мой бывший учитель устало, как-то даже обречённо, мрачно вздохнул.

– Я забрал Эдельвейс из тюрьмы, но… – произнёс он приглушённым голосом. – Ей уже ничем не поможешь. Она почти умерла….

Я взволнованно вскрикнула, прижав ладонь ко рту. Айон нахмурился и поднялся со стула.

– Что произошло? – спросил Грешник.

Мехен мрачно на него глянул.

– Она вобрала в себя все болезни, всю боль заключённых в тюрьме… больше её тело не выдерживает….

Я тряхнула головой, и стиснула кулаки. Мы должны были догадаться, что Эдельвейс сделает что-то подобное….

Хрупкая девочка с измученными глазами, маленькая жертва, всю жизнь вынужденная смотреть на муки, на пытки заключённых… по мере своих слабых сил она пыталась облегчить их муки, но она была так беспомощна, а кошмар вокруг неё становился всё более жестоким….

Маленькая девочка, что никогда не думала о своих страданиях, готовая страдать больше, чем другие, лишь бы облегчить их муки… она всю себя отдавала другим, не оставив себе ничего….

Я не верю в существование добра и зла. Но если добро, самопожертвование и существует, то они воплотились в Эдельвейс.

Добро может быть лишь таким, всё остальное добро – лишь громкие слова, прикрытие своего эгоизма. Только такая жертвенность, отдача всего себя людям, принятие на себя их боль, и бесконечное сочувствие к ним вместо какого-либо осуждения, вместо навязывания другим своих мыслей и образа жизни, вместо всяких попыток «переубедить», переманить на свою сторону – только полная жертвенность имеет право называться добром.

Вот только такое истинное добро ни к чему не приведёт, кроме трагедии….

Я ещё раз сжала кулаки, и сдавлённо вздохнула.

– Где сейчас Эдельвейс? – спросила я у Мехена.

– Я оставил лежать её у ручья, – ответил он. – Она просила… сказала, что перед смертью хочет видеть звёзды….

Я кивнула, и бросилась бежать из дома. Я услышала, что Айон тоже последовал за мной размеренным шагом….

Светила луна, бросая серебристый след на траву… мы специально решили забрать Эдельвейс из тюрьмы именно ночью… её, не видевшую ничего, кроме тьмы, темнота травмирует не так, как солнечный свет….